— Скоко их?
— Десяток будет.
Донцы, услышав про выживших врагов, окружили казака:
— Где? Показывай…
Атаман оглянулся на Борзяту. Но тот уже и сам горячил коня:
— Ну?
— Там. — Он махнул рукой в сторону противоположного края аула.
Стеганув по крупу ногайкой, Борзята сорвался с места. Ещё десятка три казаков устремились за ним. Растерянно оглянувшись, джаниец бросился к оседланной черкесской кобыле, склонившей морду у поверженного хозяина. Одним движением перекинув повод через лошадиную голову, бросил тело в седло. В следующий момент он уже мчался за клубящимся облаком пыли, поднимавшимся из-под копыт удаляющихся донцов. Валуй между делом отметил ловкость кубанца.
Казаки ещё рыскали по горящему селению. Какая-то женщина в платке и тёмном до пят одеянии, медленно наступая, с бессильной яростью в глазах тянула растопыренные пальцы к лицу оторопевшего казака. Валуй признал в нем парня Ивана Разина. Отшатнувшись, тот наконец сообразил что делать, и из-за голенища, расправляясь змеей, выскользнула нагайка. Замах — и, вскрикнув, женщина упала на колени. Космята, стоя в проходе горящего огромного сарая, саблей плашмя подгонял лошадей, и без того вылетающих из объятого пламенем здания с суматошным ржанием. Остальные десятки разбежались по селению, спасать лошадей из других горящих конюшен и загонов. Другие тут же отгоняли их на луг, подальше от огня. Несколько казаков пытались собрать в одно место разбредшихся и не желающих слушаться овец и коз. Казаки ругались, и дымный воздух рвали гулкие щелчки нагаек.
Никита Кайда, размахивая руками во все стороны, организовывал свой десяток на сбор оружия. Казаки, ещё не отошедшие от боевого жара в груди, лениво отпихивали напиравших овец, выискивая брошенные сабли и ручницы. Валуй, сообразив, что его участия здесь не требуется, тронул коня к загороду, где черкесы держали пленных.
У жердей загона счастливо улыбающийся Пахом в окружении таких же довольных джанийцев, обнимался с освобождёнными земляками, среди которых большинство были бабы. Некоторые голосили, приглушая звуки уголками платков. Одна высокая, с изможденным лицом, тоненько выла, обняв сурово молчащего казака. Другие судорожно тянулись к освободителям, пытаясь обнять. Но пробиться сквозь толпу было непросто. Мальцы постарше, шныряя понизу, выбирались наперёд, с восторгом трогая ножны казачьих сабель. Крепкий старик с широкими ладонями, из мужиков, упирающийся на черкесскую пику в сторонке, угадал в Валуе главного:
