— Наша мама сошла с ума.
Она произносит это подчеркнуто детским голосом, сложив губы трубочкой. Свои слова она подкрепляет жестом: крутит указательным пальцем у виска. Эстебан-младший смотрит на нее и смеется. Все происходящее кажется мальчику невероятно смешным. Этой радостью он спешит поделиться с дядей:
— Игра называется «Изысканный труп»[5]. Хочешь сыграть?
Сестра возвращается в столовую. Она смотрит на него пристыженно и одновременно — с вызовом.
— Прости. Но что я могу сделать! В эту игру сейчас играют все их приятели, и они никак не могут смириться с тем, что я запрещаю в доме такие глупости.
Выпив воды, она продолжает говорить, не в силах осознать, что никаких объяснений он у нее не просит, что ему вообще не интересно, насколько успешно идет процесс воспитания ее детей.
— Это все интернет, все социальные сети. Нахватаются всяких глупостей в своих группах, а потом дома чушь несут. И ничего с этим не поделаешь. Ты в соцсетях не зарегистрирован, в интернете часами не сидишь, так что тебе этого не понять. А они просто шутят так.
Она вдруг замечает, что нож по-прежнему торчит из стола. Она вытаскивает его и кладет рядом с тарелкой, как будто бы ничего не случилось, как будто ее реакция на детские шутки не оказалась излишне эмоциональной.
Он понимает, что если сейчас сделать вид, что он обиделся, встать и, воспользовавшись ситуацией, уйти, то вскоре всю эту тоску придется терпеть заново: сестра начнет звонить ему и приглашать в гости — чтобы попросить прощения лично. Поэтому он ограничивается язвительным комментарием:
— Думаю, что Эстебансито покажется немного прогорклым — как свинья, которую передержали па откорме. А вот у Мару мясо совсем другим будет — с нотками розового лосося в аромате, чуть резковатое, но очень вкусное.
Близнецы слушают его и не верят своим ушам. Многое из того, что он говорит, им непонятно: еще бы — им ведь не довелось попробовать ни свинины, ни лосося. Но, осознав, что дядя включился в их веселую игру, они от души смеются. Сестра внимательно смотрит на него, но не произносит ни слова. Выпив еще немного воды, она приходит в себя и вновь принимается за еду. Когда она опять начинает говорить, ее слова карабкаются одно на другое, шурша и разворачиваясь в полный рост, словно вынутые из пакетов, куда их уложили на долгое хранение под вакуумом.
— Маркитос, я вот что хотела у тебя спросить. Тут такое дело… В общем, вы же продаете мясной скот частным лицам? Ну, таким, как я?
