Не время для вечности | страница 13



Их возраст и пол было очень сложно определить. Ему показалось что это близнецы. Даже одежда у них была одинаковая — синие курточки с черными джинсами.

Облака на небе немного расступились и стало больше света. Ясон достал камеру, чтобы сфотографировать эту странную компанию.

«Реальность всегда так милостиво расставляет декорации. Мне всегда было гораздо проще снимать на улице, чем самому пытаться сымитировать истинную жизнь в трудоемкой постановке. Но тем не менее я занимаюсь этим.

Снимаю всех этих пустых красоток за деньги. Нравится ли мне это? Или я тоже порой теряю смысл, как тот странный человек за рулем раздолбанной тойоты?»

На этой мысли Ясона передернуло.

«Я гонюсь за ускользающей красотой мгновения словно охотник, опьяненный жаждой крови и это приносит мне удовлетворение выше, которого я не испытываю ни в какой другой сфере. И я ищу еще что-то, нечто томительное, зашитое в мое сердце. Понять бы зачем мне все эти видения».

Пока он размышлял так, глядя на унылый серый бетон забора напротив, приехал автобус и Ясон, даже не спросив в ту ли сторону он движется, прошел в салон и сел к окну.

Безмерно толстая женщина осталась сидеть на остановке. Ее лицо выглядело как застывшая маска, а глаза, похожие на рыбьи, совсем ничего не выражали.

Автобус тронулся и Ясон стал смотреть вперед, позволяя своим мыслям спокойно течь в том же направлении.

Рисует

Иша рисовала с рождения.

«Наверное я родилась уже с карандашом в руках», — шутливо писала она в своем блоге.

Мама рассказывала ей, что когда рисовала акварелью, младенец-Иша подползала и залезала пальчиками в краски, а затем била по бумаге, производя высокохудожественные кляксы.

Рисование умиротворяло ее и, одновременно, она могла проявлять тот удивительный мир фантазий, который был скрыт от глаз большинства.

Внутренние размышления, сны и впечатления преломлялись через внешнюю линзу реальности и, казалось, что ничто не сможет заменить это ни с чем не сравнимое удовольствие, когда умелые движения кисти выводят удивительный объем, а затем, следуя по пятам за линиями, формами, цветами — в бумажный мир входит жизнь.

Иногда, в спокойной тишине вечера или яростном шуме дня, ее пронзало невероятно томительное и сладостное ощущение, которое постепенно проявлялось словно негатив, приобретая узнаваемые и четкие черты, будто раздвигая туманный занавес над будущей картиной.

В такие моменты ей казалось, что она вспоминает нечто давно забытое, то чем она жила не в этой жизни и это нечто ускользало от нее как ловкая рыба в прохладной воде.