Мы продвигаемся вперед метр за метром, и собаки при этом ни разу не дают слабины. Тропа, которую мои друзья протаптывают на заснеженном склоне, заросшем соснами, некоторые из которых уже рухнули наземь, сильно петляет и похожа на что угодно, кроме тропы, подходящей для собачьей упряжки длиной в двадцать метров. Чтобы оставаться на данной тропе, мне приходится постоянно переносить вес саней с одного полоза на другой. При этом, как при езде на лыжах, кривая, которую описывает полоз, двигаясь вперед, заставляет сани сдвигаться во внутреннюю часть виража, в которую его тянет усилие, прилагаемое собаками. На следующем повороте все повторяется, но в противоположную сторону. Мне приходится перепрыгивать на другой полоз, чтобы всем своим весом заставить сани наклоняться в одну сторону до тех пор, пока противоположный полоз, вгрызаясь в снег, не заставит сани сделать поворот. И так далее, поворот за поворотом. Данные маневры невозможно выполнить, если не подталкивать при этом сани. Не стоит, наверное, и говорить, что такие действия становятся все более утомительными из-за того, что толщина снежного покрова при движении вверх по склону постоянно увеличивается. Если в долине осенью шли дожди, то здесь, на возвышенности, выпадал снег благодаря более низкой температуре воздуха (примерно по одному градусу на каждую сотню метров разницы в высоте над уровнем моря).
Несколько вековых сосен, вырванных с корнем и рухнувших наземь, оставили в земле зияющие раны, угодить в которые было бы опасно, однако еще более опасными являются их корни с острыми заледеневшими кончиками, которые стали твердыми, как сталь. Эдакие копья, на которые мы можем по неосторожности нанизаться.
По мере того как мы поднимаемся по склону все выше и выше, его крутизна увеличивается. Мне теперь приходится подталкивать сани сзади, чтобы собаки могли сдвинуть их с места и переместить на очередные несколько метров. Как только они это делают, я блокирую сани, чтобы они не съехали назад. Затем вместе с собаками в течение нескольких секунд перевожу дыхание, после чего кричу:
— Собачки! Вперед!
Движение вперед осуществляется в два приема: услышав слово «собачки», мои четвероногие спутники напрягают мышцы (которые становятся похожими на сжатые пружины), а затем, услышав слово «вперед», приводят эти пружины в действие. Я в тот же миг изо всех сил толкаю сани вперед, чтобы придать им импульс. В результате таких действий собаки вместе со мной передвигают сани на несколько метров и затем останавливаются. Я опять блокирую сани. И так далее, метр за метром… Я весь в поту. К счастью, у меня есть два термоса с горячей водой, которую я смешиваю со снегом, чтобы иметь возможность пить много и часто, иначе не избежать судорог. Собаки, в свою очередь, едят много снега. Поднимаясь по склону, нам попадается все больше и больше деревьев, вырванных с корнями во время ужасной бури, которые сдерживают наше продвижение вперед. Этот лес не защищен рельефом местности, а потому открыт всем ветрам. Это своего рода гигантская настольная игра микадо, через которую нам нужно найти дорогу. Я почти выбился из сил, когда, наконец-таки добравшись до верхней точки перевала, мы делаем остановку.
