Огромная сила Писарева была в его предельной искренности: в детстве его звали «хрустальной коробочкой», ею он и остался до последних лет, проговаривая, находя яркую форму и быстрые аргументы для того, чтобы передать не столько «новые идеи», сколько само появление «новых людей», той молодежи, которая вступала в жизнь, становилась поколением «шестидесятников» и которая обретала свой голос. В.С. Курочкин сразу же после похорон Писарева писал в «Неделе» (стр. 349):
…Ты жил, как Добролюбов, мало.
Ты чист, как он; зернá твоих идей
Не подточило опытности жало.
Их общим достоинством оказывалось отсутствие опыта – они не успели пожить, оставаясь младше даже своего физического возраста, живя в мире, где реальностью были слова и тексты из них складываемые и где преимуществом обладал тот, кто лучше и быстрее умел подбирать аргументы. Для Писарева, впрочем, насколько можно судить, наступала перемена: так, в письме к Тургеневу от 18 мая 1867 г., в ответ на интерес того к реакции публики на «Дым», Писарев меланхолично замечал, что у него «нет кружка» и практически нет близких друзей, так что он не может говорить от лица какой-то группы, передавать общее мнение и способен сообщить лишь свое впечатление о новом романе. Он мало и тяжело писал, на взгляд его бывшего издателя и редактора Благосветлова, исписался (впрочем, к этому выводу владелец «Дела» пришел только после ухода Писарева из журнала), мало с кем общался, стараясь не отходить от Марко Вовчок и переживая ее явное равнодушие к нему.
Он вступал в пору опыта – не случившегося.
После его смерти пошли слухи о самоубийстве. Никаких оснований к тому не было, но своя логика в этом была: жизнь Писарева образовала законченный сюжет, он умер вовремя, избавив от неизбежной в дальнейшем неопределенности, сложностей, оттенков – всего того, что приходит с опытом.
10. Лавров. Возвращение нравственного: социальная этика
Есть авторы, имевшие громкую славу или, по крайней мере, известность в свое время – и так и оставшиеся в нем, в поколениях последующих сделавшись достоянием памяти узких специалистов и антикваров. Сюжет этот общеизвестный – оценка современников никогда не совпадает с оценкой потомков, к тому же последняя – постоянно пересматриваема, тем прочнее (отметим попутно), чем менее заметно происходит этот пересмотр. Ранее непременные классики исчезают из хрестоматий, персонажи разговора пикейных жилетов в «Золотом теленке» теперь требуют комментария, и лишь контекст делает большинство читателей безразличными к тому, кто таков этот «Бриан», который «голова», – смысл разговора и смысл его помещения в роман понятен независимо от того, насколько знакомы читателю обсуждаемые персонажи.
