И здесь сказалось второе преимущество Дика, на которое я втайне рассчитывал, — его молодость. Схватка шла уже минут двадцать, а Дик не подавал никаких признаков усталости, чего нельзя было сказать про Пирата. Он явно изнемогал, да и покалеченная лапа, видно, давала знать о себе; и вот Пират, по-прежнему сопротивляясь изо всех сил, наконец не выдержал, и Дик подмял его. И это была победа, потому что и я, и Кулаков видели: Пирату не подняться. Надо было разнимать собак.
— Тубо, Дик! — крикнул Кулаков.
Наверное, он приучал Дика к этой команде, раз подал ее, но только Дик никак на нее не отреагировал. Эту его особенность я подметил давно: по характеру вовсе не злобный, он, входя в ярость, переставал что-либо слышать. Так было и раньше, когда я, например, не мог заставить его отдать тряпку, в которую он вцеплялся, то же самое происходило и сейчас, и я знал, что Дик ни за что не отпустит Пирата, придется оттаскивать силой.
Я повернулся к Кулакову:
— У тебя нож есть?
— Есть, а что?
— Давай сюда.
Кулаков ничего не понимал, однако нож дал. Я подошел к кустам и вырезал короткую и крепкую палку.
— Твое «тубо» ему как мертвому припарки, — объяснил я Кулакову. — Надо зубы разжать. Ты держи его, а я разожму.
Только так мы и сладили с Диком. Освобожденный Пират поднялся и, оглядываясь, ушел в кусты.
— Ну и хват! — сказал Кулаков, имея в виду Дика. — Это надо же, самого Пирата заделал!
— Не ожидал?
— По правде, нет. Пират с кем только не дрался и всех бил.
— Так, может, и не будем Дика с Боксиком стравливать?
— Э-э, нет! — замотал головой Кулаков. — Делать дело — так до конца. Если сейчас не стравим, они так и будут грызться. А мне один хозяин нужен.
Но Боксик не продержался и пяти минут, и я думаю, что дело было не в недостатке у него сил. Просто он был деморализован — ведь Дик одержал победу над Пиратом у него на глазах, и это подействовало на Боксика отрезвляюще. Он позабыл о своих недавних амбициях.
Вот так все и решилось. Еще час назад Дик был рядовой упряжной собакой, теперь же он стал вожаком, вершителем чужих судеб, в дела которого отныне не мог вмешиваться даже Кулаков.
«Золотой век». — Как быстро летит время! — Ничто не задерживает меня, кроме погоды. — «Оказия». — Прощание. — Как поступают, когда любят. — Дик на краю гибели. — Я готов прыгнуть в воду. — Развязка
Всю зиму Дик бессменно исполнял свою новую роль, и Кулаков не мог нарадоваться на него. Всяким беспорядкам в упряжке пришел конец. Собаки, которые и при Пирате не очень-то своевольничали, быстро оценили силу и хватку нового вожака и подчинились ему безоговорочно. Что же касается Пирата, то он, как говорится, не желал терять лица, и хотя не лез в драку, но не упускал случая показать свою независимость. Но это была скорее старорежимная отрыжка, а не попытка открытого неповиновения. На что мог надеяться Пират? Его жизненный пик уже прошел, тогда как Дик только-только подходил к этому рубежу, и в обозримом будущем вряд ли какая собака могла бросить ему вызов.
