«…Беженцы из России тут встречаются повсюду. Они торгуют цветами, куклами Кьюпи, картинами маслом с пейзажами Константинополя (Илья Зданевич удивлялся, как много среди русских оказалось талантливых художников. — А. К.), выпечкой и безделушками, книгами и газетами на русском языке. Спят они прямо на улицах или на ступенях мечетей. Они шатаются без дела, попрошайничают, работают, когда удается найти работу, а иногда и воют от голода.
Немногим из русских посчастливилось найти работу в ресторанах официантками или посыльными. Княгиня может подносить клиенту кофе, а генерал подавать ему трость. Профессора, бывшие миллионеры, высокородные дамы умоляют купить у них сигареты или бумажные цветы. Одна небольшая колония в Пере (один из центральных районов города. — А. К.) завладела набережной и вывесила два одеяла, чтобы это выглядело подобием жилья…
Ситуация с беженцами душераздирающая…»[145]
Русская девушка, попавшая в турецкую столицу в 12 лет, позже в Париже опубликовала под псевдонимом Бетти М. свой короткий, но впечатляющий рассказ на ту же тему Царьгрязи — взгляд на трагедию со стороны ребенка, счастливо избежавшего ночевок на улицах: «…Хотя я слыхала, что холод способствует вырождению всякого рода насекомых, но константинопольские гостиницы не оправдывают этой теории. То, что творится на улицах, того нельзя передать пером; нужно это видеть собственными глазами и чувствовать на деле. Турецкие школьники, которые вообще не отличаются особенной вежливостью, толкают несчастного беженца во все стороны и вдобавок обдают его не только грязью, но и руганью. Вообще несчастному беженцу много приходится переживать в Константинополе. Русские беженцы часто стараются удрать из Константинополя, но редко их старания увенчиваются успехом, потому что на дверях всех посольств висит грозная надпись: „РУССКИМ ВИЗ НЕ ВЫДАЕТСЯ“»[146].
Врангелевские командиры, как могли, пытались обустроить быт солдат, добыть средства на пропитание, вернуть дисциплину в части непонятного назначения под предлогом будущего реванша, в который, впрочем, мало кто верил искренне. Гражданское население тоже, как могло, пыталось не умереть с голода — обо всем этом написано множество воспоминаний, стихов и даже песен[147]. Большевистская разведка, в свою очередь, как могла, пыталась сделать положение, в которое попали беженцы, еще более невыносимым, хотя, как мы видели в докладе Особой группы, отношение турецких властей обоих направлений — и кемалистских, и султанских — было далеко от симпатий к официальным и неофициальным представителям Советской России. Близкие к «черному барону» лица столь же малоуспешно пытались делать вид, что все в порядке, ситуация под контролем, события развиваются по плану, известному только посвященным, и что впереди всех ждет небольшевистский вариант светлого будущего.
