И этот парень помогал мне пройти пару метров. Одной рукой поддерживал меня за бок, а на другую — повесил рюкзак с ружьем. И все еще как-то сдерживал равновесие.
Как это я сразу не поняла? Подумала, что он пьяный. Вот дура.
Проходя вновь мимо яблони, кто-то предложил дособирать оставшиеся фрукты. Все равно мы тогда много консервов не нашли. Хоть чем-то сможем пропитаться. И тут я поняла, что мой рюкзак, в который я целый час закидывала яблоки и рябину, пропал. Я оглянулась вокруг, вдруг кто-то подобрал его и ждал, когда я вспомню о своей пропаже.
Но его нигде не было. И меня охватила паника.
Он остался лежать у аптеки. Рядом со скамейкой. Видимо я его тогда скинула, присев, а потом забыла подобрать, когда в нас начали стрелять. Целый мешок продовольствия остался в наглухо забытом месте, где лишь встречаются две стороны на перестрелку.
Мой шок заметил один из парней. Он сразу понял в чем дело. И я тоже увидела его взгляд полный разочарования.
— Я заберу его, — пообещала я, — заберу, когда в следующий раз пойдем на вылазку.
— Заберешь? — переспросил он, — ты? С твоей то ногой? Ставлю десятку, если бы не раненный пацан, то обратно мы тащили бы тебя. И шли бы намного медленнее чем сейчас.
Его голос не дрожал. Был спокойным и даже хладнокровным. Как я сейчас это оцениваю. Но тогда, лично для меня, очень жестоким. Как будто бы объяснял мне простые вещи. Хотелось возразить ему — сказать, чтобы был помягче.
Я же ведь тоже ранена. И, все-таки, девочка.
К тому же тогда еще несовершеннолетняя.
Но не смогла. Испугалась. Не хватало еще, чтобы он меня сейчас бросил и ударил Пруденс, которая бы встала на мою защиту.
— А что насчет твоего рюкзака, забудь, — договорил он, — Эту улицу чаще нас прочесывают только «Саузен Пауэр». Уверен, они о нем позаботятся.
И спокойно ушел вперед, прихватив с собой пару яблок в руки. Больше ему некуда было их сложить.
Остаток пути я провела в молчании. Даже сторонилась Пруденс, которая все также шла рядом. Не могла взглянуть на нее. Лицо, как и уши, горело от стыда. Надеюсь тогда она подумала, что все это от жары, чем от правды.
Которая поразила меня в самое сердце, не забыв ударить по затылку.
Знаешь, я никогда еще в жизни не чувствовала себя такой беспомощной, жалкой и слабой. От которой больше вреда, чем пользы. Которую легче бросить по пути, чем тащить до школы и снова лечить. Все они помогали мне на протяжении последних трех месяцев, а я не могла сделать элементарного — просто принести немного ягод и яблок. Это получалось у всех, даже у беременных. У тех, кто по утрам стирал вещи, а по ночам чистил оружие. Или кто 24/7 обходил окрестности в поисках чего-то полезного. Превозмогая всю ту же боль, что чувствовала и я. А может даже и побольше.
