Рассказы о собаках [из сборника «Море. Тундра. Собаки»] | страница 31

— Братва! Подождите! — завопил я. — Не отдавайте концы! Не прикасайтесь к трапу!

С суточной порцией свежего мяса, рискуя схлопотать выговор от начальства, я ринулся на берег, а повар на камбузе, наверное, точил огромный нож. Но другого выхода у меня не было. Я не силен в собачьей психологии, но сообразил, что надо «сбавить ход» и подходить к Бичу спокойно.

— На! — протянул я ему кусок. — Ешь!

Пес аппетитно облизнулся, и даже слюна повисла на губе, но ко мне не подошел. Он недоверчиво посмотрел на мои руки, глянул в глаза и, отбежав, сел поодаль. Видно, мое возбуждение передалось ему. Он почуял фальшь, опасность. Зазвать его на судно уже не оставалось надежды.

— Бич! На, на! — как можно непринужденнее, ласковее произнес я.

Пес сидел в метре от меня, настороженный, недоверчивый и угрюмый. И тогда я бросил кусок на землю возле своих ног. Это была последняя попытка.

А с траулера кричали:

— Давай на борт! Оставь его!

Я сдался, хотел уйти, но появилась какая-то шавка. Вынырнула невесть откуда, подкатилась к мясу. Бич не выдержал. Условный или безусловный рефлекс сработал четко, пес ринулся на защиту своей доли. Шавка шарахнулась в сторону, а я сцапал Бича за шерсть. Он рычал и кусался. Неблагодарный. Я тащил его наверх и чувствовал, что вот-вот уроню. Он смирился, я отпустил его на палубу. Трап уже был поднят, и швартовы отданы.

— Ну вот, — торжествовал я, — мы с тобой, Бич, уходим в плавание.

Я смотрел на него счастливыми глазами.

Берег отдалялся, но обычная при отходе грусть еще не коснулась меня.

Я смотрел на Бича и удивлялся его прыти. Он со скоростью звука обежал надстройку, забрался на верхнюю палубу и — снова вниз, на корму. Бич явно искал трап, чтобы убежать на берег. Но, увы, трапа не было.

Тогда он поставил лапы на борт, заскулил, взлаивая. Потом еще раз обежал судно и все порывался прыгнуть, но вода и высота страшили его.

— Бич! Бич! — окликали мы.

Но он не реагировал, продолжал метаться и ни к кому не подходил: мы стали чужими.

Буксир сбросил трос и отрулил в сторону, траулер дал ход. И тут случилось непоправимое. Лишь только содрогнулся корпус судна и лопасти рубанули воду, Бич, как ударенный током, дернулся, присел и, оттолкнувшись от палубы, перемахнул через борт.

В перекрестном свете береговых огней, в золотых бликах на водной глади мы видели поднятую голову отважного пса, плывущего к бетонному причалу. Ни поймать его, ни помочь ему мы не могли. Сложный маневр судна при выходе исключал остановку.