Рассказы о собаках [из сборника «Море. Тундра. Собаки»] | страница 12

— Ешь, бродяга! Свежайший, с говядиной. Да ешь, не бойся, чего смотришь? Пошла, Татошка, не мешай. Да цыц ты, погремушка!

Собачонка отскочила. Пес понюхал суп, но есть не стал. Он стоял, угрюмый, широкогрудый, с ввалившимися боками, сгорбленный и кривоногий. Большая голова с раздвоенным черепом была слегка повернута в сторону Родина, а с отвислых губ стекала слюна. Родин снова погладил пса. Но боксер ни единым движением не выдал своих эмоций, ни один мускул не дрогнул. И чувствовалось, что где-то в этом тощем теле еще таится внутренняя сила.

«Неприятный и страшный пес, — подумал Родин. — Голоден, а не ест. На больного не похож. Глаза ясные, нос холодный. Видно, кто-то из города вывез его и бросил. Сельские такую породу не держат. Это привилегия горожан. Скорее блажь, чем любовь к животным. А этот — преданный пес. Он будет искать хозяина, пока не умрет от истощения. И черт меня дернул выйти! Как часто я за горячность расплачиваюсь угрызениями совести! И бросить его, беспомощного, жаль, а взять некуда».

Родин еще постоял в раздумье. Выручила жена. Она стучала в окно и резко, энергично манила рукой.

— Ну извини. Извини, песик. Пищу ты не берешь — тогда иди! Ищи своего хозяина! Возможно, он тебя тоже ищет. Родин снова погладил пса по крутому лбу. Пес оставался безучастным. Он будто примерз к белому насту. Лишь глаза его скосились в сторону и чуть-чуть вверх. Родин смотрел прямо в глаза неподвижному псу и видел, как разгораются в них золотые огоньки. Будто потеплело, растаял ледок. Казалось, что в это страшное четвероногое чучело вдохнули жизнь и разум и что вот сейчас он шевельнет отвислыми губами, сморщит курносый нос, разинет квадратную пасть и скажет: «К тебе бы я пошел. Но ты не берешь, что делать? Судьба… Иди в свой теплый дом!»

Родин отвернулся. Ему стыдно было смотреть в эти глаза. Он сознавал свое фальшивое поведение и уже не мог исправить ничего.

— Швабры! Растаку иху мать, — ругнул он неизвестных хозяев.

— Возьмут собаку, а потом выбросят.

«Конечно, пес не в моем вкусе, — рассуждал он, подходя к дому, — не та масть, урод, а все же живое существо — порода. Такой не возьмет пищу из чужих рук и будет еще долго искать хозяина. Бессердечные, бессовестные люди».

Родин не оглянулся, но чувствовал, как прожигает спину укоризненный взгляд измученной собаки.

— Зачем ты его гладил? — напустилась жена. — Теперь не уйдет. Ведь животные чувствительны к ласке.

— Постоит и уйдет.