Она почувствовала, что прямо сейчас разрыдается в голос и начнет выть, как самая простая деревенская баба. Впрочем, а кем она была-то?
— Его ж искать будут! — хотела она сказать, но не смогла — горло перехватило.
— Никто его искать не будет, — ответил он на незаданный вопрос. «Господи, у нас даже мысли общие!» — Никто нас вместе не видел. Никто и не знает, что он у нас в городе.
— Где ты его взял-то?
— Подвез по дороге. Путешественник, блин. Разговорились, я его пригласил перекусить, ну и…
— В гостиницу не могли пойти?
— Откуда ж я знал, что ты так рано вернешься?
— Так это я виновата?!
— Не начинай.
Действительно, что сейчас выяснять-то? Над хладным трупом случайного любовника мужа. Сюрреализм какой-то. Абсурд.
— Ты точно уверен, что не надо вызвать полицию? — спросила она на всякий случай. — Потому что если ты вызовешь ее сейчас, то я — убийца, а ты — свидетель. А если мы вместе попытаемся парня спрятать, то ты уже будешь соучастником.
— Значит, вместе будем сидеть! — спокойно сказал он и улыбнулся. Боже, как она любила эту его улыбку. Ну у кого есть еще такой муж?! Он готов ради нее пожертвовать свободой, карьерой, всем. Он думает в первую очередь о ней, а не о том, как бы выйти сухим из воды. Милый мой Ангел. Если бы не эта его непонятная страсть к мальчикам!
Они по очереди копали землю в подвале, Ангел сказал, что яму надо сделать поглубже. Будущей весной они зальют ее бетоном, тогда уж точно вообще ничего не будет видно. Вдвоем стащили тело вниз. Он, как настоящий мужчина, взялся за верхнюю часть, она бы не смогла смотреть на то, что сделала с головой парня. А так — шла себе, держа его за ноги и не глядя на труп. Не так, чтобы совсем легко, но в данной ситуации — лучший выход. Туда же в яму кинули постельное белье и продолговатый тугой рюкзак юноши, с которым он передвигался по стране. Вроде всё.
Потом они долго сидели за столом, выпили вдвоем бутылку виски, она достала вторую. Пили как воду, не пьянея, алкоголь только отуплял, но и это было спасением.
— Как же мы теперь жить будем? — спросила она, с удивлением отметив, что вот голова у нее совершенно ясная, а язык — ворочается с трудом.
Он пожал плечами.
— Не знаю. Я с собой ничего поделать не могу. Я люблю тебя и легко могу отказаться от других женщин. Но тяга к мальчикам совершенно с тобой не связана, поэтому я могу держаться какое-то время, но все равно сорвусь.
— Значит, — она старалась оставаться хладнокровной, — надо найти какой-то способ, как-то жить с этим, да?
