- Если он так говорит, то значит верно.
- Нет, не «он так говорит», а что вы на это скажете?
- А что будет всем этим людям?
- Мы опять возвращаемся к тому, кто здесь задает вопросы, да, Надежда Владимировна? Да что ж вы за человек такой, которому все по десять раз повторять надо?! Не волнуйтесь, с ними ничего противозаконного не произойдет, все будет исключительно по закону.
Она сделала неопределенное движение головой, мол, знаем мы ваши законы.
- И не надо демонстрировать нам свое дворянское высокомерие и пренебрежение – сурово заявил Финкельштейн. – По закону все будет, нравится вам это или не нравится. То есть, вы подтверждаете показания Иваньшина?
- Кого, простите?
- Иеромонаха вашего.
- Ах, да. Подтверждаю.
- Вот и хорошо. Итак, Никита Васильевич, - обратился он к Кузину. – По-моему, здесь все ясно, как вы считаете?
Кузину как раз ничего не было ясно, но Финкель - умный, явно что-то задумал, поэтому он согласно кивнул.
- Да, Михаил Исаевич, все совершенно ясно! Надежда Владимировна, подпишите протокол, пожалуйста.
Она взяла ручку, подумала и стала что-то быстро-быстро писать, часто макая перо в чернильницу-непроливайку на столе у дознавателя. Кузин и Финкельштейн удивленно переглянулись – чего там столько писать-то? Но решили не мешать. Черкала она там пару минут, потом протянула бумагу Кузину.
- Я подписала.
Внизу страницы, там, где было оставлено место для подписи, она действительно расписалась. А на полях, мелким, но разборчивым почерком красовалось:
Это очень преступно, наверное,
Что была влюблена в Гильденстерна я,
Обожала вино и танцы
И кокетничала с Розенкранцем.
Неудачное время я выбрала
Для рискованных этих игр своих.
Ох, не дай меня, Господи, в трату!
Отведи от виска наган!
Ночью впишет в дневник император,
Что измена кругом и обман.
Алым пламенем протуберанца
Реет стяг впереди Розенкранца,
И стучит пулемет равномерно,
Прикрывая отход Гильденстерна.
Я в болоте Офелией преданной,
Задыхаюсь, тону в трясине.
Два кольца, два конца заветные,
И я гвоздиком посередине.
Не хотела я, не хотела я,
Я не красная, я не белая.
За какие грехи безмерные
Ну, за что мне такая мука?
Не родить мне детей Гильденстерну,
Не растить с Розенкранцем внуков.
Мне дорога одна знакома:
В скорбный дом из скорбного дома.
С моих слов записано верно
Розенкранцем и Гильденстерном.
Последние строки доползли как раз до того места, где ей следовало написать стандартную фразу про верно написанное со слов. Кузин разозлился:
