Клодет Сорель | страница 64



 

Утром Юля отозвала Клодет в сторону:

- Ничего себе, ты орешь! Что, - подмигнула. – Он так хорош, да?

Клодет кивнула. Почему-то именно перед сестрой было немного неудобно.

- Мой тоже очень хороший, - доверительно шепнула Юля. – Но я уже привыкла не шуметь. Маму жалко, она же переживать будет. А чего переживать, если нам так сладко, правда?

Вот оно, это старое общество с его лицемерием и ханжеством! Даже в самом интимном деле невозможно проявлять чувство, нужно притворяться, что за запертой в спальню дверью ничего не происходит. И родные, вместо того, чтобы радоваться за то, что кому-то хорошо, будут «переживать». Нет, эти порядки надо менять!

Кстати, к чести Андрея надо сказать, что он ни разу не назвал ее Клавой.

 

Зеленин и Темников куда-то все время исчезали, пропадали по вечерам, так что сестры начинали волноваться. Юля просто переживала, а Клодет нервничала, ходила туда-сюда, пытаясь не представлять, что будет, если Андрея схватит кто-то из этих наглых мужиков с винтовками за плечами и бомбами на поясах. Обнаглевшие от вседозволенности, эти мужики бродили по городу и куражились, опьяненные неожиданным дозволением вершить безнаказанно суд и расправу.

По ночам на улицах слышались выстрелы, девушки всякий раз вздрагивали, но пока Бог миловал. Клодет хоть, отвечая новым веяниям, в Бога и не верила, но когда Андрея не было дома, время от времени поворачивалась к иконе Богоматери, шепотом произнося слова молитвы, идущие откуда-то изнутри, из вечной первобытной бабьей заботы о муже своем, непутевом и беспомощном. Сохрани его, Матерь Божья, спаси и не дай в трату – сколько раз на разных языках и в разные времена женщины молили об этом сухими от волнения губами, с ужасом представляя, что будет, если молитва до Богородицы не дойдет.

Клодет сама себя презирала за такую примитивную женскую слабость, но поделать ничего не могла. Слава Богородице, Андрей и Роман каждый раз возвращались веселые, возбужденные, вместо рассказов и объяснений обнимали сестер и, не обращая внимания на возмущенное лицо матери, растаскивали их по своим комнатам, где уже было не до расспросов.

 

И тогда уже мать поднимала глаза к образу Девы Марии, заученно тараторя вполголоса ничего не значащие слова. А на самом деле молила ее о дочках, чтобы счастливы были, распутницы эдакие, чтобы деток нарожали, да чтобы были здоровы их чада и домочадцы. А еще молила, чтобы поскорее кончилась эта ужасная смута, чтобы снова вся семья собралась в большом доме, хоть и без Серафима, Царствие ему Небесное. Чтобы расселись все вокруг стола, покрытого белой скатертью, да уставленного яствами как в старое доброе время. Девицы они хоть и непутевые, да еще, прости Господи, любительницами сладенького уродились, но ведь это же не беда, правда? Зато они хорошие, ласковые, добрые, дай им, Матерь Божья, счастья женского, простого, да чтоб хоть кто-то из них, зараз таких, мальчишку уже родил. Одни девки в семье, деваться от них некуда.