Но в этот момент раздался оглушительный выстрел, и мальчик ощутил острую боль в ноге. Руки его разжались, и он камнем упал на землю. Очнувшись, увидел над собой сына сеньора Дриго — Педро с дымящимся ружьем в руках.
— Бродяга, мало того, что ты виноград воровал! Ты еще залез на дерево моего отца за желудями! — орал Педро, потрясая ружьем. Максильо поднялся и, превозмогая боль, поплелся в горы за козой.
— Кто бы мог подумать, что из этого маленького водоноса получится такой крепкий парень! — не перестаал удивляться старый друг отца Максильо — рудокоп Пако Алканиз. — Когда еще был жив отец, мальчишка прыгал по улицам, как козленок со своим кувшином. А теперь, гляди, работает, как бывалый шахтер, и не угнаться за ним.
— Да, Максильо молодец, — поддакивали шахтеры. — И ведь какая умница — газету читает, будто учитель. Не будь у нас Максильо, жили бы в темноте и не знали, что делается в мире.
— В мире-то в мире. А почему никто не видит того, что происходит здесь, у нас под носом? — нагружая руду, сердито проворчал как-то откатчик вагонеток. — Говорят, в доме Дриго творятся странные вещи. Педро даже не видно в виноградниках. Слышно, разъезжает по окрестным городам, вербует молодчиков...
Шахтеры молча переглянулись.
Вечером, по окончании работы, Алканиз отделился от попутчиков и взял под руку Максильо.
— Пойдем-ка, сынок, я тебя провожу.
— Нет, Пако, уж лучше я с тобой пройдусь. У меня ноги помоложе.
— Нужно поговорить, — шепнул Пако.
— Тогда пойдем к нам домой, заодно мать навестишь, а то она совсем зачахла после смерти отца.
— Я тоже часто вспоминаю твоего отца, Максильо. Нехорошие мысли лезут в голову. Шесть лет прошло, а причина взрыва и обвала в шахте так и осталась нераскрытой. Тогда еще кое-кто поговаривал, что незадолго до взрыва в шахте видели Педро. Всякое болтают, а поди докажи, если суд и городской голова кормятся свининой и вином сеньора Дриго. Ты был еще мал тогда, сынок, многого не понимал. Как раз в те дни пала диктатура Примо де Ривера. Его приверженцы озлобились против рабочих, как охотничьи псы сеньора Дриго. А твой отец был душой нашей шахты...
Максильо содрогнулся. Как всегда в минуты волнения, тяжко заныла нога, в которую когда-то угодил заряд дроби.
— Так ты утверждаешь, что это дело рук Педро? — спросил он Пако Алканиза.
— Я ничего не утверждаю. Утверждать можно в том случае, если сумеешь доказать. Но я уверен, что правда найдет себе дорогу.
Они вошли в лачугу Максильо и уселись возле очага. Мать принесла кусок пшеничного хлеба, соленые маслины и кожаную бутылку кислого вина. Оба молча ели, глядя на угли.
