— Ну да, Нила! — Гольцов опять не понимает.
Но что-то произошло, что-то уже случилось. Так бывает с лошадьми, которые застоялись в деннике: вот денник открыт, и кони несутся, летят… И Нил больше не Клязьма, а великая африканская река, и мы сидим на ее берегу, и в тридцати километрах тропик Рака…
От озера Танганьики, по окраинам Конго, Кении, через Эфиопию, через Судан, по глубочайшим каньонам и колючим лесам акаций, по саванам, где травы укрывают жирафов, по необозримой стране болот и величайшим пустыням мира течет Нил. На рассвете к водопою выходят слоны. Крокодилы лежат на отмелях. Плывет где-то в нильской воде рыба, которая может дышать и легкими, и жабрами. На его берегах живут народы. По прекрасному африканскому материку течет эта река.
Привет тебе, Хапи,
Выходящий из этой земли,
Приходящий, чтобы напитать Египет…
Создающий ячмень,
Выращивающий полбу…
Земля ликует,
Когда он восходит…
— Значит, вы будете бурить в русле Хапи?
Гольцов кивает, достает блокнот и начинает чертить.
Под створом плотины должны быть пробурены скважины на глубину в двести пятьдесят метров. Данные, которые получат геологи, необходимы для расчетов плотины. За легкой штриховкой, которую наносит Гольцов на страничке карманного формата, я как бы вижу весь этот пласт, нанесенный Нилом. Сотни тысяч лет работала река, размывала берега, тащила за собой обломки скалы, обкатывала камни, превращала их в валуны, размалывала их в песок… Сверху на нильском дне лежат тонкие пески. Они как атлас. Это совсем молодые современные отложения. Ниже песок зернистый, уходит вглубь до пятидесяти метров. Еще ниже — валуны. Под ними снова пески. Их подстилает плотный глинистый горизонт, спрессованный всей этой тяжестью, и только под ним — скала. Сотни тысяч лет! И от каждого слоя нужно взять образец, чтобы в лаборатории арабские и советские геологи могли определить фильтрационные свойства каждого горизонта, а проектировщики — рассчитать, как этот пласт насытить цементно-глинистым раствором, чтобы в грунт под плотиной не проникала вода, не выносила пески, не вымывала углубления и чтобы плотина не оседала.
Все вопросы, связанные с техникой бурения, лежат на Славе Гольцове.
Вот он сидит, голубоглазый, молодой, сдвинул со лба широкополую войлочную шляпу, смотрит на баржи, где установлены буровые станки, и мысли его о том, что стенки скважин придется крепить тяжелым глинистым раствором, что валунный горизонт пройти не так-то просто, в иных местах он до тридцати метров. Это как десятиэтажный дом! Сам по себе валунник еще ничего, и пески — не страшно, но тут слоеный пирог, а каждый слой требует особого режима бурения.
