…И вдруг тишина. Впрочем, прежде чем она наступила, полная отдохновения, солнечных бликов на столиках под яркими зонтиками (на каждом столике бутылочки с кока-кола), — прежде чем она наступила, поезд должен был остановиться в Луксоре.
На привокзальной площади стоят с полсотни фаэтонов. Кучера (конечно, тут их называют иначе) в длинных, по самые пяты, галабеях лихо соскакивают с козел.
— Фамиль?! Фамиль?!
Вот это да! Зачем им понадобилась моя фамилия? На залитой солнцем привокзальной площади небольшого египетского городка, где не было ни одного человека, знающего русский язык, ни одного знакомого лица, где я была предоставлена только себе, где до советского посольства пришлось бы проехать несколько сот километров, и даже материк это не наш, а другой — Африка, я пережила несколько секунд настоящей растерянности. Оказалось — мне предлагают семейный отель.
И тут она наступила, эта тишина.
Какой здесь был Нил! Голубой, даже синий, прозрачный, совсем другой, чем в Каире. Вдоль набережной разбиты небольшие зеленые газоны, стоят скамейки. Магазины отнесены в глубь города, набережная остается чистой, наполненной воздухом, свежестью, которая идет от громадной тихой и голубой реки.
В небольшом отеле в тот час было совсем пусто. Возможно, это объяснялось тем, что курортный сезон еще только начинался, а может быть, тем, что слишком беспокойно было в мире, и туристов, которые обычно съезжаются сюда со всего земного шара, задерживали другие, более важные дела.
Мне дали в гиды человека, который кроме арабского языка знал только английский. По-английски я не понимаю ни слова. Мы ехали в фаэтоне — я и старик гид, высокий, прямой, сдержанный, — и молчали. Наш фаэтон медленно двигался по набережной мимо причала, где стояли большие парусные лодки, в которые грузили тюки с хлопком, на досках причала тоже лежали тюки с хлопком, на берегу — тюки с хлопком, должно быть, с полкилометра, в три этажа один на другом. Мы проехали мимо маленького, залитого солнцем базарчика, где продавались дыни — совсем как у нас, в Чарджоу. Там тоже на берегу дынные базарчики, правда, там не Нил, а Аму-Дарья… Фаэтон ехал так медленно, что можно было разглядеть, какие они, эти дыни, серовато-зеленые, покрытые сеткой тонких линий, как бы насеченных скальпелем. Эти дыни напоминали наши туркменские «гюляби», а другие, небольшие, совсем круглые, желтые, должно быть очень сладкие, напоминали украинскую дыньку «колхозницу». И от этого базарика с дынями как бы протянулась ниточка к нам, в мою страну, в Советский Союз.
