Лапароцентез я проводил во время учебы раз семь-восемь, действуя под контролем наставника, но самостоятельно, когда вся ответственность лежит на тебе, — ни разу…
К тому же у пациентки был ярко выраженный венозный рисунок на животе. Голова медузы, в точности как написано в медицинских учебниках. Это явно осложняло работу.
Даю команду медсестре на забор анализов. Также нужно было подготовить операционную и взять согласие пациента на оперативное вмешательство.
Быть утешением в глазах умирающего человека по силам далеко не каждому.
Я очень переживал, что что-то пойдет не так. Еще и у терапевта был такой взгляд, будто асцит она видит впервые. Что было вполне возможно…
Анализы были готовы, нужно было приступать к лапароцентезу.
Я надеваю перчатки, мысленно внушая себе, что все будет хорошо. Страха пытаюсь не показывать.
Беру зажим с марлевой салфеткой, смоченной спиртом, обрабатываю операционное поле вокруг пупка. Анестезия — местная.
Отступаю вверх на два сантиметра от пупка, беру скальпель, делаю надрез…
Беру троакар[36], протыкаю брюшину, попадаю в брюшную полость. Снимаю троакар, и по трубке начинает идти светло-коричневая мутная жидкость.
В общей сложности тогда мы откачали ее около 20 литров.
Живот сразу стал мягче. Пациентка задышала, начала разговаривать, однако ей стало плохо. Так бывает после подобного вмешательства.
Нужно было эвакуировать не всю жидкость, чтобы избежать подобного.
В итоге все закончилось хорошо. От госпитализации пациентка отказалась, сказав, что дома справятся сами, но обратятся повторно в случае необходимости.
Стоит отметить, что после этой процедуры мой авторитет в глазах коллег значительно вырос. И я стал не новичком, а подающим надежды молодым хирургом.
Дежурство шло своим чередом, было достаточно спокойным, серьезных поступлений не было.
Порезы, переломы… Травматолога, к слову, в нашей ЦРБ не было, и переломы были в зоне ответственности хирургов.
Я поднялся в ординаторскую, заполнил все необходимые документы, провел обход, зашел в столовую. Организм требовал подкрепиться.
В тарелке лежало картофельное пюре с котлетой, и только я собрался их уничтожить, как из приемного отделения позвонили по мою душу.
Скорая привезла пациента.
Темноволосый худой мужчина оказался местным жителем, частым гостем приемного покоя, в котором его уже знала каждая медсестра, поскольку жил мужчина в этих краях уже около 20 лет.
Со слов пациента я узнал, что он был на даче, когда начались боли в животе.
