Я подошел и взгромоздился на соседний с ним стул.
– Ты выглядишь так, будто смену отпахал, – проговорил он.
– Заработал шестьдесят баксов.
– Каждый медяк дорог.
– Почему мы встречаемся здесь, Мэл?
– Я подумал, тебя не слишком обрадует, если я буду сидеть в офисе рядом с твоей очаровательной дочуркой.
Тут он был прав.
– Что-нибудь закажете? – спросила подошедшая девушка.
Ноздри мои затрепетали, когда я увидел эту юную азиатку, облаченную в коралловое мини-платье. Десять лет я сдерживал кипящую внутри меня страсть. Но теперь – довольно. Зверь сорвался с поводка.
– Нет, спасибо, – ответил я.
– А мне еще «Бароло», – заказал Мэл.
– Да, сэр.
– Итак? – спросил я, когда официантка упорхнула.
– Сейчас я пропущу стаканчик, и мы с тобой проедемся до моста Верразано на Стейтен-Айленде.
Спасибо, что не добавил: это за рекой мертвых Стикс.
Когда старомодный «Форд Гэлакси 500» Мэла докатил до Плезант-Плейнса на Стейтен-Айленде, день успел смениться ночью. Мы молчали, не включали радио, не запускали музыкальных дисков. Мы отправлялись на серьезное дело.
На южной окраине маленького города стояла заброшенная церковь. Даже не заброшенная, а изолированная. Ее окружала трехметровая каменная стена, единственный проход в которой был закрыт железными воротами с дистанционным пультом управления. Прямоугольное кирпичное сооружение составляло в высоту не менее двух с половиной этажей. Двенадцать узких витражных окон тянулись от земли до кромки темно-зеленой черепицы остроконечной крыши. На ней с одной стороны был острый цилиндрический шпиль, возвышавшийся над остальной конструкцией метра на три. В центре нижней части крыши установлена спутниковая антенна.
Мэл свернул и подъехал к входу в некогда святое убежище.
– Ты здесь живешь? – спросил я, когда он отпирал двустворчатую дверь.
Стоило шагнуть внутрь, как загорелся свет. Помещение вовсе не было огромным, как некоторые из церквей, но высокие потолки, пустое пространство, где раньше стояли скамьи, и возвышающийся над полом алтарь заставляли меня чувствовать себя совсем маленьким.
– Иногда тут останавливаюсь, – проговорил Мэл, отвечая на вопрос, про который я и позабыл, стоило включить свет.
– А где ты спишь?
– На вокзале.
– Где?!
– Сюда.
За алтарем оказалась маленькая дверца, за ней обнаружилась узкая винтовая лестница, уводящая вниз.
Как и в самой церкви, стоило сделать первый шаг, как зажегся свет. Тридцать семь ступеней привели к двери, которая едва ли была шире крышки гроба. Мэл открыл ее, и мы вошли в пустую комнату, освещенную тусклым светом из-за стекла во всю стену. А за стеклом сидел окровавленный человек. На нем были только футболка и трусы, запястья его были цепями прикованы к стене, а лодыжки – к полу. Выглядел он жалким и отчаявшимся, но не это привлекло мое внимание. Я знал его. Этого человека Мэл называл Поукером. Один из тех, кого Стюарт Браун послал в засаду на меня в кофейне в Вест-Виллидже.
