– Так во всех участках пахнет. Время от времени.
– Наверное, так и должно быть, – проговорила она, напрочь игнорируя мою скромную попытку задать беседе хоть немного более легкий тон. – Я не помню имен офицеров, которые меня арестовали. За рулем был Честер, но машину напрокат брала я. Мы везли двадцать фунтов кокаина. И меня просто отвели в комнату и посадили там, не позволив ни поговорить с Честером, ни адвокату позвонить. Даже в туалет меня не выпускали.
С минуту или даже больше Беатрис молчала. И я знал, о чем она, должно быть, думает. Если полицейский хочет обратить арестованного в своего агента, ему стоит напустить на него (или в данном случае – на нее) страху. Голод, унижение и боль – обычные для этого инструменты. Но они не на всех одинаково срабатывают. Для каждого нужно приготовить особый коктейль. Для Беатрис таковым стал страх изоляции, плюс немного отверженности и настолько полный мочевой пузырь, что пришлось справлять нужду безо всяких удобств.
– Я провела там почти сутки, прежде чем повидать меня пришел детектив Кортез.
И снова незаконные методы оказались куда сильнее нее. Мне это напомнило собственное заключение в Райкерс и горящую боль в щеке, когда «номер десятый» резанул меня крышкой от банки из-под томатов.
После еще одной долгой паузы она продолжила:
– Он сказал, что еще двое суток меня могут держать, даже не выдвигая обвинений. И что к тому времени Честер меня уже сдаст.
– Думаете, он бы сдал? – спросил я, сам не зная почему.
– Это точно. Как-то Честер дал показания против собственного двоюродного брата, только чтоб ему лишний раз не досталось. Его бы даже в тюрьму не отправили, но он все равно подставил Джерри.
– А как этот Адамо выглядел?
– Невысокий такой. Темноволосый, с густыми усами. А кожа коричневатая.
– У него был акцент?
– Я… не помню.
– Что он говорил?
– Сказал, что я получу по году тюремного срока за каждый фунт кокаина, что нашли в машине, – речь ее прервал невольный всхлип. – И что у меня никогда не будет ни детей, ни вообще шансов на нормальную жизнь.
– И я, – сделал я логичный вывод, – был ценой вашего освобождения?
– Да.
– Он сказал вам, чего именно он от вас хочет?
– Да.
– Что конкретно сделать в гостиной, что попросить меня сделать, все-все?
– Да, – на сей раз слово царапнуло болью.
– И вы действительно прошли весь путь и подали на меня в суд? – спросил я, сам удивляясь, почему же не испытываю злобы.
– Он организовал мой перевод в другой участок. И там дал подписать бумаги.
