- А вот что: буду день и ночь добиваться правды! И когда узнаю, не стану ждать ни минуты, приду к тебе, и мы вместе решим. Хорошо?
- Так вот какова твоя «неделя»!
- Если можешь, Зина, подожди. Теперь я сказал все, что хотел сказать, и ты уже знаешь: пока лежит эта тяжесть на моем сердце, я не могу на тебе жениться, - ведь что тогда с тобой будет!…
Слова Темыра потрясли девушку: до последней минуты Зина не думала, что ее любимый весь в плену кровничества и сам себе не хозяин. Зина осторожно, как к пламени, прикоснулась кончиками пальцев к его плечу.
- А если тебя погубят, если убьют, - что тогда с твоим домом и со мною?
Темыр почувствовал - девушка дрожит всем телом. Он любил и жалел Зину, но что он мог сделать с собою! Оба они, освещенные мирным золотым светом солнца, были в эти минуты печальнее, чем те, у кого в омраченном доме лежит покойник. И все-таки сквозь боль и смятение Темыр ощущал просвет: с ним его Зина! Он почувствовал, что если не случится еще какой-нибудь беды, они уже никогда не расстанутся.
Слегка отвернувшись, Зина вынула из рукава письмо, найденное за зеркалом.
- Хоть теперь это совершенно неважно, но все-таки скажи, как попало это письмо в мою комнату?
Сердце у Темыра сжалось при виде письма. Напрасно он тогда поспешил! Где те надежды, которыми было наполнено его сердце…
- В тот день, - сказал он, - я верил в будущее, мною владела только любовь. Правда, и тогда, когда писал эти строки, я мучился своим позором, но сильней была любовь. Весь мир мне казался не больше моей сакли, и в нее я хотел ввести тебя. Я тогда написал это безрассудное письмо, потому что запутался, не продумал того, что еще может случиться. Это было неправильно, но все-таки написал, поддавшись надежде, и пошел с письмом к вам. Я думал только об одном: «Что она скажет после этого?» Тогда эта мысль помогала мне забыть боль. Меня встретил твой отец; мы сидели с ним и разговаривали в большой комнате. А когда Ахмат на минуту вышел, я вбежал в твою комнату и сунул письмо за зеркало. Вот и все!
Зина взглянула на солнце, проникавшее сквозь густую листву:
- Мне надо идти, - сказала она строго. - Видишь, уже вечер, а мы и не заметили, разговаривая.
Она пристально посмотрела на пылающее лицо Темыра и ушла. И только тогда, когда папоротники, а за ними и густые заросли кустарника скрыли девушку, Темыр пошел домой. Да, он дурно, опрометчиво поступил! Напрасно он написал письмо и напрасно сейчас раскрыл свои мысли. В этом горестном положении он должен был страдать только один.
