И эти полторы сотни – двести человек собрались на площади, куда немцы подогнали несколько тяжелых грузовиков.
Очень аккуратно и с отменной вежливостью немецкие солдаты вынесли из домов престарелых и немощных еврейских старушек, с готовностью помогли забираться в грузовики женщинам, угощали чем-то детишек, раздавали теплые шерстяные одеяла – чтобы в дороге люди не замерзали.
Папа стоял в толпе жителей и видел, что немцы совсем не страшные. Завидовал тем, кто увидит далекие южные края… И не только папа–мальчишка, так думал. Несколько еврейских семей, укрывшихся в погребах или у соседей, при виде цивилизованного отъезда в Палестину, сами вышли на площадь – посадка по грузовикам шла долго, людей переписывали, регистрировали, оформляли документы и занимались тому подобными делами.
У папы был приятель – не самый лучший друг, но добрый приятель Иоська, которого папа иначе и не звал – даже через много-много лет, рассказывая, он называл мальчугана именно Иоськой, а не Иосифом, как привык тогда и как уже никогда не отвыкнет называть этого двенадцатилетнего мальчика. Вместе играли в футбол, ходили в кино, лазили по соседским садам за яблоками…
Иоську привела на площадь мама. И Иоська, почему-то, в какое-то мгновенье то ли всё понял, то ли просто по-мальчишески испугался чего-то непонятного и бросился бежать, уже будучи посаженным в грузовик. Солдат-охранник бросился за ним и легко догнал мальчишку. Его несколько раз ударили – но так, не очень сильно, только для острастки, чтобы не бегал больше, довели до грузовика и посадили в кузов к маме.
Грузовики уехали. И вернулись часа чераз два, а то и меньше. Уже без людей, но набитые теми вещами, что всего лишь пару часов назад были надеты на отъезжающих. Вещи так же методично, на той же площади, стали пересчитывать и оформлять… И только тут людям стало страшно – было абсолютно ясно, что ни до какой Палестины, даже до перевалочного пункта, доехать за полчаса – час невозможно (и столько же времени на обратную дорогу). И почему вся одежда здесь… И те же пайк, что были розданы пару часов назад, и те же теплые одеяла…
…Людей отвезли километров за десять от города, в какой-то овражек, и расстреляли всех – детей, немощных стариков, парализованных старушек, Иоську. Расстреляли, конечно, деловито и без эмоций. Собрали выданные одеяла и пайки, вернулись назад. Всё по инструкции: Во избежание паники и для более организованного сбора народа, выдать при посадке вещи и угощать детишек (нет сомнения, что в смете расходов значались и «сладости детские – столько-то штук»)… По завершению операции собрать вещи и пайки, дабы добро не пропадало.
