– О нет, мама, – всхлипнула Сюзанна.
– О боже, – сказала Элис. – Папа.
Дэвиду я не дозвонилась, и пришлось оставить сообщение на автоответчике. Мне еще повезло, что у него был автоответчик. Я не хотела сообщать ему так, но он должен был узнать обо всем от меня, а не откуда-то еще. Он пока не перезванивал. Я не знала, как он отреагирует, покажется ли равнодушным, обрадуется ли или даже, возможно, тоже расстроится. Предсказать его реакцию было невозможно.
– Хорошо, – сказал Натаниэль, – не придется возвращаться в Уэзермилл в одиночестве.
– Да, – ответила я и представила, как Элис приедет и начнет командовать в доме, а Сюзанна тут же наварит банку лимонного варенья, которую я никогда не открою; так она и будет стоять и плесневеть в чулане. Но они хотя бы останутся на ночь и будут спать в своих детских комнатах. Взрослые женщины, выросшие из детских кроватей, они вернутся, ненадолго оставив собственные семьи, чтобы помочь овдовевшей матери вновь обрести почву под ногами и помочь себе пережить потрясение и неловкую скорбь, вызванную смертью родителя.
Ночью, когда я не смогу заснуть, я буду, как Джо, бродить по дому и останавливаться у дверей их комнат. Я услышу их ровное дыхание и, может быть, оно меня успокоит. Они – мои девочки, мои дети, наши с Джо дети, подумаю я; они по-прежнему со мной, как и все общее, что у нас было; громадная куча барахла, которого хватило бы на целый блошиный рынок, поразительная коллекция вещей, что мы, как и любые супруги, накопили за годы.
– А я ждал вас в книжном магазине «Академик», как мы условились, – тихо проговорил Натаниэль. – Вы не пришли, и я удивился. А потом услышал имя Джо Каслмана; кто-то сказал – он умер, и я подумал – не может быть, побежал в отель и спросил консьержа, правда ли, что я слышал про мистера Каслмана, и тот ответил – да, правда. Я не мог поверить. До сих пор не могу.
Боун вроде бы говорил искренне, но все равно меня не убедил, и я вспомнила, что Джо всегда его недолюбливал, и я тоже. Он втирался в доверие, вечно ошивался неподалеку; он напоминал мне кота в витрине книжного магазина, вальяжно прогуливающегося среди стопок книг и задевающих их хвостом. Джо не ошибся, решив ничего ему не рассказывать много лет назад.
Теперь Боун ждал, что я ему расскажу. И мне захотелось молчать. То, что мы с Джо сделали, касалось только меня и никак не Боуна. Я не хотела преподносить ему эту информацию как дар; не хотела, чтобы он сбежал с ней. Она принадлежала мне, и я поступлю с ней, как мне вздумается, но только не сейчас. Джо только что умер, а я осталась одна; след от пощечины еще горел, а впереди у меня была целая жизнь.
