Мы отдали им все, что у нас было. Все наше теперь принадлежало им. Наши дети. Наши жизни. Наши истерзанные тела, пережившие столько испытаний, тоже им принадлежали, хотя чаще всего они их уже не хотели. Я тогда все еще была в хорошей форме, я до сих пор в хорошей форме, и все же, пока я стояла там, в магазине, уткнувшись носом в шелковистую ткань баклажанового цвета, Джо смотрел в глаза женщине, с которой чуть позже намеревался лечь в постель.
И тогда, прямо там, в магазине «Ремесленники Вермонта», я расплакалась. Другие жены всполошились и поспешили вывести меня на улицу, усадили в маленьком вегетарианском кофе по соседству и окружили заботливым кольцом.
– Я тобой восхищаюсь, правда, – сказала Дженис, когда я призналась, из-за чего плачу. – Мы все видим, чем занимается твой Джо каждое лето, год за годом, а ты все время такая спокойная, как будто тебе все равно.
– Мы и не думали, что это тебя расстраивает, – пробормотала Дасти Берковиц. – Мы считали, ты… выше всего этого, что ли. Обо всем знаешь, но тебе просто нет дела. Как будто наблюдаешь за всем свысока.
Я высморкалась в салфетку из дешевого коричневого вторсырья и позволила им вокруг меня суетиться. Почему именно Мерри Чеслин так меня задела? Прошлым летом у Джо был роман со студенткой Холли, почему тогда меня это ни капли не беспокоило? Почему именно Мерри, автор бездарного «Лета светлячка», заставила меня рыдать перед этими женщинами, которых я почти не знала?
Раньше я никогда не рыдала из-за интрижек Джо, по крайней мере, подолгу и в присутствии посторонних; если и плакала, то немного и с ним наедине. Я чувствовала, что мне ничто не угрожает, ведь, насколько я знала, большинство женщин, с которыми он спал, талантом не обладали, и Мерри Чеслин не являлась исключением.
Но что, если талант ему был в женщинах не нужен? Что, если талант не просто не имел значения, а был еще и отягчающим обстоятельством? Может, она и нравилась ему, потому что была бездарной? И ерзая взад-вперед на теле женщины, которая никогда не будет представлять для него угрозу, он чувствовал себя в безопасности?
Да, так и было.
Кажется, его интрижка с Мерри длилась все двенадцать дней, что мы пробыли в Баттернат-Пик. Он казался счастливым эти дни, исправно играл свою роль во всех шалостях, которые за ужином устраивали молодые официанты.
– Сыграем в «Свою игру!» – объявил как-то старший официант, полный двадцатитрехлетний студент литературного колледжа, а остальные официанты принялись напевать мелодию из телевикторины. – Сегодня с вами я, ведущий Александр Солженицын-Требек
