Боун перегнулся через маленький столик и обдал меня теплым пивным дыханием.
– А знаете, пока мы здесь, в Хельсинки, мы могли бы поговорить. Вы бы мне что-нибудь рассказали. Мы можем снова встретиться, и вы расскажете все, что хотите предать огласке.
– И что это, по-вашему? – спросила я.
– Я вам в рот слова вкладывать не стану, – ответил он. – Это было бы неправильно. Но я знаю, что вам есть что сказать, Джоан. Об этом говорят уже много лет.
– Кто говорит?
– Одна старая подруга моих родителей, например, – тихо ответил Боун.
– Правда? Что за подруга?
– Я знал ее в юности, когда жил в Калифорнии, – начал он, и, заметив, как он барабанит пальцами по столу и теребит рубашку, я поняла, что ему неловко. – Она жила от нас в паре кварталов, с мужем, – продолжал он, – художником-неудачником, он разрисовывал деревяшки, найденные на берегу. Сама она была психиатром, как и мои родители, вот только в то время углубилась во всякие методы альтернативной терапии – в общем, у нее крышу снесло на почве эзотерики. Но мне она нравилась. Такая хиппи из шестидесятых, знаете, с длинными звенящими сережками, в струящемся платье с цветами и безумными теориями, объясняющими все на свете. И дочь у нее была. Чуть постарше меня, умная, темненькая такая. Водилась с моим старшим братом. И писала стихи, их печатали в школьном литературном журнале.
– Ясно, – я пока не разобралась, к чему он клонит, но история меня увлекла. – Продолжайте.
– Так вот, у этой женщины, психиатра, муж был второй, – сказал он. – А первый брак оказался неудачным; муж бросил ее с маленьким ребенком, но она справилась, начала новую жизнь и сделала карьеру. А тот первый муж потом прославился, – спокойно добавил он, – стал известным писателем.
– Ох черт, – выпалила я, – только не это. – Боун отвернулся, будто извинялся, будто ему было стыдно за грязь, что он вытащил на свет божий. Я тоже стыдилась, что меня разоблачили. – Ладно, – сказала я наконец и подняла руку. – Я все поняла, Натаниэль. Поняла, что вы задумали. Сначала нагнетали напряжение. Затем оттягивали кульминацию. И вот наконец неожиданный поворот. Что ж, ваша взяла, вы меня удивили.
– Простите, – сказал он. – Хотите, чтобы я прекратил? Я перешел черту?
Но я покачала головой; он, разумеется, знал, что мне интересно, что я хочу узнать, что случилось с этими людьми – брошенной спятившей первой женой Кэрол и малюткой Фэнни, этой давно забытой парочкой, исчезнувшей в жарких калифорнийских дебрях.
