– Этот мальчик, что сегодня приходил…
– Боун? – зевнув, спросил бы сонный Джо.
– Да.
– Никакой он не мальчик.
– Ну да, наверно. Такой умный и интересный юноша.
Джо бы кивнул.
– О да. Боун очень умен, с этим не поспоришь. Я бы даже назвал его блестящим юношей.
– Он принес мне подарок. Открытку из Смита, старинную, 1927 года.
– Вот это забота! Серьезный молодой человек. Думаю, из него выйдет толк.
Мы бы закивали, представляя молодого Натаниэля и думая, почему наш сын не мог вырасти таким; мы, может быть, даже пожалели бы, что он не наш сын. Наш сын должен был стать именно таким, а не бесталанным, вспыльчивым, склонным к вспышкам агрессии, как Дэвид. С этой мыслью мы погрузились бы в безмятежный родительский сон и во сне качали бы будущего биографа Джо в колыбели.
Но это была фантазия – фантазия Боуна, не наша. Джо упивался своей славой, но мысль о том, чтобы стать предметом серьезного биографического исследования, ему не нравилась. Ведь тогда ему пришлось бы взглянуть на свою жизнь оценивающим взглядом и примириться, что рано или поздно ей придет конец. А смерти он боялся. Потому и страдал бессонницей, ведь сон – репетиция смерти.
О нем уже писали книги, короткие, непримечательные монографии, выходившие в университетских издательствах, но в них не было глубины и конкретики, пикантных подробностей и огонька. А вот биография Боуна наверняка оказалась бы интересной, талантливой и привлекла бы к Джо много внимания.
Но Джо отказался.
В тот день у нас дома они поднялись наверх, сели в кабинете и стали курить сигары. Чуть позже пошли в «Шуйлерс» за зефирками, и Боун по-дружески, в знак ритуальной солидарности, съел целую пачку, притворившись, что они тоже ему нравятся, что всем взрослым людям они нравятся. Они сидели на крыльце магазина, ели приторные резиновые сладости, а Боун объяснял, почему именно он как нельзя лучше подходит на роль биографа Джо.
«Кто-то должен это сделать, почему не я?» – кажется, таким был его основной аргумент. Боун считал, что менее талантливые писатели изобразят Каслмана плоской одномерной фигурой, несчастным мальчиком из Бруклина, безотцовщиной, ставшим писателем. Но поскольку Натаниэль все эти годы старательно изучал творчество Каслмана, лишь ему одному удастся показать, кем на самом деле был Джо.
– Помните то первое письмо, что я прислал вам много лет назад? – спросил он. – Где рассказывал про игру в ассоциации? Что вы за дерево и так далее? Вот именно так я планирую передать всю вашу суть. И ваши читатели наконец поймут, кто вы
