Рюдигер протянул руку к знамени.
— Рабочие России сбросили многовековой гнет. Они строят новый мир социализма, о котором мы мечтаем десятки лет. Они повернули колесо истории и направили его по новому пути, им принадлежат заводы и шахты, им принадлежат все богатства недр!..
Он развязал и снял чехол. Юле Гаммер взметнул бархатное знамя высоко над головой. Солнце заиграло на золотом шитье, огнем загорелись слова:
Пролетарі всіх країн єднайтеся!
Всі працюючи міцним колом
навкруги Комуністичної партії
за Всесвітній Жовтень!
Осередкові К. П. Г. ш. Віцтумської
в 11 річчя Жовтневої Революції
від осередку К. П. (б) У. ш.
Дзержинської на Криворіжжі.
Голос Рюдигера зазвучал торжественно:
— Это наши братья, они боролись с неисчислимыми врагами и победили их в тысячах сражений. Им можно доверять, на них можно положиться, как на самих себя. Их нужды — это наши нужды, наши заботы — это их заботы, их победа — наша победа! Они подарили нам это знамя. Пусть его несет лучший из нас! Пусть он оберегает его в минуту опасности и с ним в руках ведет нас на битву, не зная отступлений! Доверим наше сокровище, наше знамя самому достойному — Отто Брозовскому!
На площади царила тишина. И когда стук кованых сапог одного из полицейских нарушил ее, на полицейского зашикали. После речи Рюдигера шквал аплодисментов прокатился по площади и, нарастая, захлестнул все близлежащие переулки.
— Брозовскому, вручить знамя Брозовскому!
Лес рук взметнулся ввысь! Брозовский так растерялся от неожиданности, что вынужден был опереться о плечо Рюдигера. Тот обнял его и прижал к себе.
Перед глазами Брозовского все поплыло. Неужели это его жена Минна стоит вон там, внизу, перед машиной? Это она смотрит на него со слезами на глазах? Улыбается она или плачет?
Минна Брозовская плакала. Слезы ручьем лились по ее широкому, скуластому лицу, натруженные руки искали опоры. Лора Рюдигер, казавшаяся такой слабой и хрупкой, поддержала ее и ласково провела по волосам.
Брозовский от волнения с трудом держался на ногах. Знамя… Ему решили доверить знамя.
Разве не было в этом полотнище и доверия тысяч советских людей к их немецким товарищам? Разве каждый стежок вышивки не свидетельствовал об их глубокой сердечной привязанности? Он видел в бескрайней дали головы жен горняков, склоненные над работой, видел иглы в их проворных руках, видел их гордых и уверенных в себе мужей и с глубоким волнением ощутил чувство неразрывного братства.
— Бери знамя, Брозовский!
