— Глупость какая, — от возмущения Маргарита с трудом подбирала слова. — Говорят, говорят… ты же представления не имеешь кто он! Если тебе нужен воин способный возглавить войско, то лучше Готье не найти. И кто лучше меня знает наши земли? Кто сможет управлять лучше меня? Ты сам учил меня когда-то. Ты и мессир де Латур. У кого были лучшие учителя, чем вы? Кто сможет удержать в узде баронов…?
— Неужели ты? — яростно рявкнул Людовик и тут же согнулся от боли. — Неужели ты в самом деле полагаешь, что сможешь напугать их? А короля ты тоже думаешь напугать? Чем? Своей пышной грудью и ясными глазками? Не пройдёт и года после того как я сдохну, как Филипп отберёт у тебя всё, а твоего дурачка-мужа, если он будет вякать, засадит в подземелье.
Канцлер подбежал к графу, чтобы поддержать его. Прошло несколько минут, прежде чем Людовик отдышался. Его лицо стало совсем серым, на лбу выступили крупные капли пота, но глаза горели лихорадочным блеском.
Маргарита пропустила обидные слова мимо ушей.
— Ты несправедлив, — холодно сказала она. — Я уже давно не та маленькая наивная девочка, у которой можно безнаказанно всё отобрать и лишить того, что принадлежит ей по праву.
Брат вперил в неё внимательный, тяжёлый взгляд. Он как всегда уловил, пусть недосказанную, но всё же невольно вырвавшуюся мысль.
— Что же принадлежит тебе по праву? — медленно цедя слова уточнил он.
Маргарита собралась с духом и посмотрела ему прямо в глаза.
— Во всяком случае мои права, как и права Бланки, по всем законам идут впереди прав какого-то дальнего родича, — сказала она. — И если ты не собираешься с этим считаться…
— То, что? — перебил он.
Из его взгляда казалось ушла вся боль. Глаза опасно сузились. Она знала этот взгляд, взгляд человека пролившего реки крови, перешагнувшего через множество смертей, чтобы достичь своих целей и она испугалась ответить прямо.
— …То ты несправедлив, — повторила она. — Несправедлив и неправ. Кто тебе ближе нас? Неужели ты считаешь, что кому-нибудь судьба наших земель дороже чем мне?
Она говорила обиженным и покорным голосом, надеясь убедить его, что смирилась с его решением.
— Ладно, — взгляд Людовика стал спокойнее. — Подойди сюда, — тихо сказал он.
Маргарита подошла и погладила его большую, когда-то такую сильную руку. Теперь рука была худая и бледная, под прозрачной, словно пергаментной кожей, просвечивали синие вены. Он поднял на неё глаза. От светящейся в них тоски и боли, жалость к нему затопила всё её сердце.
