Когда шаги Марко и Руфа стихли, Вальтер осторожно перебрался на кровать, кое-как разделся и забился под покрывало, чувствуя, что его начинает знобить. Он понимал, что уснуть или задремать не получится, – бедро, пробитое арбалетным болтом, сильно болело. Но надо было хотя бы просто отдохнуть несколько часов, чтобы потом поехать навстречу экипажу принца и перехватить невесту Марко. Вальтер знал, что хорошо бы хоть немного поесть, но есть совершенно не хотелось, его тошнило, да и сил идти вниз совсем не было.
Руф, наверное, уже добежал до Эрики. Вот он постучался к ней в дверь, и она открыла, взяла в руки письмо, развернула, прочитала. Вальтер представил себе ее лицо – темные брови вразлет, раскосые зеленые глаза с длинными черными ресницами, высокие скулы. Вспомнил черные шелковые волосы, горячие губы. Вспомнил, как тонкие руки обвивали его шею. Закрыл глаза и словно в тумане услышал тихое пение свирели. Это была какая-то незнакомая мелодия, – незнакомая, но такая понятная, словно музыка говорила именно с ним. Он осторожно лег на спину – так бедро болело немного меньше – и стал прислушиваться к свирели, понимая, что эта музыка ему всего лишь грезится в полубреду. Грезится, что дудочка говорит ему те слова, что могла сказать только Эрика и никто больше.
Когда он проснулся, небо в распахнутом окошке было густо-синим. Значит, уже стемнело, и несколько часов все-таки удалось поспать. Вальтер дотянулся до своей кожаной фляжки, которую вместе с изорванными окровавленными штанами он бросил прямо на пол, глотнул немного легкого вина, снова посмотрел на синее небо в окошке. Не слишком-то похоже на вечер. Он медленно поднялся с кровати – хочешь не хочешь, вставать все равно было надо – и, опираясь на стол, подошел к окну и выглянул на улицу. Так и есть – полутьма была не вечерней, а предутренней. Голова неожиданно оказалась ясной, бедро по-прежнему сильно болело, но эту боль можно было перетерпеть. Вальтер смочил вином присохшую полотняную ленту, осторожно размотал, промыл остатками вина рану и закрыл ее свежей полоской полотна. Потом он завернулся в длинный широкий плащ, который оставил ему Руф. Темная шерстяная ткань спадала почти до самого пола, и Вальтер очень надеялся, что никому не бросится в глаза отсутствие штанов. Он приоткрыл дверь комнаты и собирался уже осторожно спуститься вниз, как вдруг услышал громкий женский голос на кухне и решил, что, раз он слышит голос снизу, то и его услышат внизу.
