Эрика повернулась к нему с немым вопросом. Мильда держалась чуть в стороне от них, но слышала весь разговор, и когда Фарк начал о древних законах, она согласно закивала.
– Не знаете? – переспросил врач.
– Знаю, – она опустила голову. – Он должен четко и ясно попросить об этом сам, и это можно только один раз в жизни.
– Да. И обмануть магию нельзя – если условия будут нарушены, ничего просто не получится. Вы по-прежнему хотите его увидеть?
– Да.
– Идемте, – Фарк направился по одному из дворцовых коридоров, но на ходу обернулся через плечо. – Предупреждаю, при первых же рыданиях, причитаниях и слезах я вас выставлю за дверь.
Эрика не стала отвечать. Фарк провел ее в одну из дальних комнат и пропустил вперед, жестом указав в сторону. Эрика думала, что тут, как и по всему дворцу, будет полумрак, но комната оказалась довольно ярко освещена – по обе стороны от кровати стояли два подсвечника, в каждом горело по четыре свечи. Этого было вполне достаточно для небольшого закутка.
Она замерла, закаменела, не успев еще войти. За те несколько дней, что прошли с ее поспешного отъезда из Рейнберга – отъезда, который на самом деле был настоящим бегством – Эрика сумела себя убедить, что, хоть Вальтер и спас ее, хоть ей и было с ним хорошо, но больше он ничего не значит в ее жизни. Ничего не значит с того мига, как она увидела его вместе с молоденькой белокурой красавицей. И, убедив себя, она никак не думала, что сердце сейчас прыгнет прямо в горло – и там почти остановится.
Кровать была поставлена странно, почти посреди комнатки, но Эрика тут же поняла – это для того, чтобы Фарк мог подойти с любой стороны. Свечи, наверное, тоже поставлены с обеих сторон, чтобы все было видно. Но лучше бы ей ничего не видеть.
Лицо Вальтера под светлой щетиной было совершенно белым, и по этой белизне тянулись четыре неровные, вспухшие красные полосы – следы медвежьих когтей. Рваные борозды шли от правого виска через все лицо – мимо чудом уцелевшего глаза, через скулу и щеку куда-то к шее, а там терялись в кровавом месиве. Эрика, которая видела только ручных медвежат у лицедеев на ярмарках, представила себе взрослого разъяренного зверя, рвущего зубами человека, словно клочок мяса. Она шагнула вперед и, хотя и знала, что Вальтер сейчас не слышит ее, прошептала ему беззвучно, одними губами:
– Не бойся. Ничего не бойся.
Эти же слова он сказал ей, когда нес по жердочке из замка принца Карлоса на крепостную стену. И она не боялась.
