— Как мне это надоело — застонал Герат — Эти Непримиримые с их фанатичным желанием мучить и убивать, и вы, старики, пресмыкающиеся перед закоснелыми в догмах древними стариками и старухами! Вот что, отец…я пойду в Город. Соберу добровольцев, и мы увидим — сможем что-то сделать для наших гостей, или нет. И не пробуй меня останавливать, все равно не сможешь.
— И не собираюсь — вздохнул мужчина, и вдруг как-то сразу, резко постарел. Плечи обвисли, глубокие морщины прорезали лоб, даже волосы, кажется, стали более седыми.
— Я попробую объяснить, попробую поговорить со старейшинами и самое главное с Хранительницами мудрости. Они должны понять. Должны прислушаться к голосу разума! Ну а если объяснить не получится — попробую освободить пленников. Неужели Непримиримые будут нас убивать?
— Дурак ты, сынок — вздохнул староста — Для Непримиримых вы будете хуже, чем имперцы. Вы станете предателями. И не освободишь ты пленников. В городе сотни бойцов — тренированных, десятки лет воюющих с империей. А ты кто? Лесоруб! Что ты сделаешь против матерых бойцов?
— Что-нибудь, да сделаю! — усмехнулся Герат, сжимая и разжимая кулаки — Они тоже смертны.
— А колдуны? Ты забыл про колдунов?! Там Лес, понимаешь?! Там, где есть лес — колдуны всевластны! Они видят все, они слышат все, даже сейчас — вполне вероятно, что нас слышат. Лес — живой, он единый организм, и колдуны в нем — мозг! Я еще удивляюсь, как это принцесса Эллера сумела выскользнуть в степь! Она никак не могла выйти из леса! Миновать все ловушки, не попасться на глаза колдунам — как это возможно? Впрочем — какая разница? Эллера меня интересует меньше всего. Меня заботит мой сын, который отправляется на абсолютно безнадежное дело. Я запрещаю тебе туда идти! Более того, те, кто пойдет, будут изгнаны из селения! Навсегда! И об этом я сейчас извещу всех!
Молчание. Затем Герат поднялся со стула, и безжизненным, холодным голосом сказал:
— Делай как считаешь нужным, старейшина.
И вышел из дома быстрыми, широкими шагами. Хозяин дома посмотрел ему вслед, и со вздохом опустился на стул, утирая лоб. И замер, глядя в пространство. Похоже, что сейчас он потерял старшего сына.
* * *
— Дура я! Ну какая я дура! Так и должно было все кончиться! Простите! Простите, девочки! Прости…Келлан. Моя вина, старой дуры. Не надо было тащить вас сюда, не надо было думать об этом народе. Твой отец, Келлан, давно это понял, потому и ушел. И я ушла, но…глупая — решила, что эти люди изменились, что возможно настал момент, когда они поняли, осознали. И что получилось? Погубила вас! Мучиться мне за то в Преисподней, знаю.
