Зазвенели бокалы. Комсорг Катя Алтухова предоставила слово светловолосому пареньку — инструктору райкома комсомола. Инструктор пространно поздравил нас, затем заговорил о задачах молодежи. Его слушали довольно рассеянно, негромко переговаривались. Мы уже привыкли к теплым словам, сегодня нам их наговорили множество. Что еще может добавить парень, даже если он инструктор райкома? Но инструктор еще кое-что добавил:
— Из нашего города на новостройки в отдаленные районы отправляется большая группа молодежи. Райком призывает вас…
— Нас?
Как же это так? У каждого свои планы, многие хотят в институт, на завод, и вдруг — на стройки. Какие стройки, куда? Создавать новый совхоз? Невероятно! И кто же рискнет в такую даль…
— Желательно поехать пораньше. Там задыхаются, не хватает рабочих рук.
— Ах «желательно»? — кричит кто-то. — А больше вам ничего не желательно?
Кто-то резко свистит. Отбросив стул, встает Катя. Рассерженная, она еще красивее. Но нам сейчас не до нее.
— Кто свистел?
Молчание.
— Кто свистел, спрашиваю?
Женечка Ботин неловко поднимается, свешивая над столом свой невероятный битлзовский чуб.
— Ковбой ишачий!
— Грива эдакая!
Катя смеется:
— Хотите, вас удивлю? Удивить? Так вот: я еду!
Вот это да! Я прирос к стулу. Весь класс ошеломленно уставился на Катю. Я посмотрел на Алика, он уже косился на меня. Сева протер запотевшие очки:
— А как же институт?
— Поработаю. Не убежит.
— Она стаж хочет получить. Не надеется, что пройдет.
— Сундучишка!
Катя хотела на филологический, и стаж надо набирать по этой профессии.
— В совхозе тоже профессия — коровам хвосты подкручивать. Х-ых!
— Просто хочу поработать. Научиться жить самостоятельно. Ну, кто со мной? Записывайтесь.
Но к Кате никто не подошел. Неловкое молчание нарушил Женечка Ботин:
— Мальчики, кто там поближе к магнитофону? Пускайте машину, потанцуем.
Столы убраны, несколько пар танцует.
— Что ж. Это дело добровольное, — разочарованно заметил инструктор. Он немного посидел и ушел. Алик сразу выключил магнитофон.
— В чем дело, Алик?
Алик схватил за руку Олю, подтащил к Кате.
— Пиши нас. Записывай. Ольга, не возражай, я уже все обдумал.
— Ясненько, — ехидно улыбнулся Левка. — Только напрасно ты думаешь, что там законы другие. Все равно вас не распишут, покуда восемнадцать не исполнится.
Ну понятно. Наши «молодожены» Алик и Оля решили ехать, чтобы избавиться от родительской опеки. Что ж, правильно. Дружат они по-настоящему.
Пшеничный серьезно проговорил:
