Через час небо очистилось, с реки подул резкий ветер, темная вода Серебрянки пошла ломаными полосами. Директор ушел, едва застрекотал вертолет, и командует теперь Афанасий.
— Разрешите прикурить?
С удивлением поворачиваюсь, натыкаюсь на рослого парня в модном пальто и теплой шапочке-пирожке.
— Шуро́к! Ты?
Шуро́к улыбается. Подбегают ребята…
За ужином Шурка́ усиленно потчевали, но ел он мало. То ли укачало на вертолете, то ли переживал. Шуро́к с седьмого класса усиленно готовил себя к космическим полетам. Бредил космонавтикой, перечитал уйму книг, занимался в специальном кружке при аэроклубе, заставил себя учиться только на «отлично», хотя математика ему не давалась. Шуро́к посещал тайком вечернее отделение авиационного института. Его прогоняли, но он все же проникал на лекции, переписывал конспекты. Шуро́к еще играл в хоккей, футбол, кстати весьма посредственно, в любую погоду бегал вокруг квартала по утрам, а минувшей зимой, чтобы закалить организм и избавиться от хронической ангины, записался в «моржи».
Мы всем классом пошли на первый заплыв городских «моржей». «Моржи» — здоровенные пенсионеры, с сизыми бритыми затылками, с утробными криками плюхались в темно-зеленую воду. Шуро́к, синий от холода, пупырчатый, как мороженый гусь, небрежно прохаживался по льду, а потом, помахав нам рукой, медленно погрузился в прорубь и поплыл. Мы дружно застучали зубами.
Столь радикальный метод борьбы с ангиной не мог не дать ощутимых результатов. Шуро́к свалился с невероятной температурой и полностью лишился голоса. Но когда выздоровел, вырезал гланды. Ангина была побеждена, а Шуро́к продолжал исправно, каждое воскресенье вплоть до ледохода ходить на реку в компании «моржей».
Ребята наперебой расспрашивали, Шуро́к отвечал односложно, с неохотой. Да, родной город такой же. Да, закончили на Пушкинской новый кинотеатр. Нет, в школе после выпуска не был…
— И вы, ребята, извините, но я не захватил вам писем или посылок от родных. Не мог…
— Оставь, пожалуйста, — перебил Алик. — Мы и так с родителями переписываемся, чепуха все это!
— Точно! — подхватил Левка. — Ведь ты же поступал в авиационное училище?
Шуро́к отвел глаза и ничего не ответил, ребята недоуменно переглядывались, а я стоял сбоку, и мне показалось, что Шуро́к едва сдерживает слезы. Это было так неожиданно и не похоже на Шурка́! Видимо, ребята тоже почувствовали неладное. Генка Черняев похлопал его по плечу:
— Ничего, старик, обойдется. Запоролся на экзаменах?
