— Как раритетно, — вслух проговорил великан. — Со скидкой на тот образ жизни, какой вел этот антиквариат последнее время. Но вид вполне подходящий.
Резная тумба-комод, ящички с красивыми ручками, резные бока и ножки, резные блямбочки и трюмбочки по бокам, — возможно, все это требовало нового покрытия лаком.
— Отличная штука, — сказал Виктор. — Нужно взять. Если Настька не возьмет, я себе оставлю.
Он аккуратно взялся за бока комода и попытался достать его из сарая. Развернувшись, он немного нагнулся, чтобы видеть, куда наступить. Проем двери не предполагал сохранности ступенек и крыльца. Тут же, под ногами, валялись кирпичи, которые когда-то были столбиками, удерживающими всю конструкцию над землей. Едва перешагнув через россыпь кирпичей, он потерял ношу. Столик рассыпался в его руках, как неумело связанные дрова.
— Вот черт, — Виктор добавил словцо покрепче. — Ничего тут не уцелело. Сплошное гнилье.
Он пнул ногой столешницу. Она перевернулась и, отделившись от ножек, показала нелакированную поверхность изнанки.
— Ладно. Зеркало хоть возьму.
Четыре резных ножки трогательно лежали на жухлой траве, превратившись в обычные дрова.
— Нет, так нельзя. Ну может, отреставрировать, склеить. Я не знаю.
Александр нагнулся и собрал ножки в кучку, потом подобрал столешницу и осторожно приподнял ее. Верх оторвался и занял прежнее положение в траве. В руках у него остались лишь дно и ящики комода.
— А это что такое?
К оборотной стороне столешницы был прикреплен лист бумаги. Вид у него был очень старый. Большие пальцы великана осторожно дотронулись до внезапно возникшего нового артефакта. Бывший боксер побоялся в этот раз взять древность в руки, а лишь прикоснулся кончиками пальцев, слегка ощупывая, и опасаясь, что это нечто тоже рассыплется и исчезнет. Бумага была плотной и желтой. Двумя параллельными планками лист крепился к оборотной поверхности стола.
— Ничего себе. Комод с секретом.
Аккуратно вытянув бумагу, он перевернул ее другой стороной. Перед ним была карта. Все это было явно сделано и нарисовано не вчера. Да и что тут было написано — прочитать было невозможно. Это был какой-то древний текст. Как в старых рукописных книгах. Старославянские буквы причудливо переплетались и шифровали все, что должны были объяснять. Александр вряд ли смог бы прочитать это сам. Да и карта была незнакома. Черная линия, то ли дороги, то ли реки, извивалась и петляла вдоль чуть обозначенных деревушек. Но взгляд мгновенно притягивал только один знак на этой карте. Именно от него Александр не мог отвести глаз. Толстый черный крест, нарисованный совсем рядом с черной линией, был обведен в круг.
