Кажется, этот внезапный поцелуй ошеломил и самого Уильяма. Он мягко отстраняется, заглядывая мне в лицо и словно боясь, что увидит в нем осуждение. Но я широко улыбаюсь:
– Я так рада тебя видеть!
Уильям тоже улыбается в ответ, а затем подхватывает меня на руки и с нежностью шепчет:
– Моя маленькая Джейн.
Он несет меня к кровати, и сердце замирает при мысли, что последует за этим. Мы ведь одни в гостиничном номере, мы жених и невеста, и никто нам не помешает. Но почему-то внутри все испуганно сжимается, и, когда Уильям кладет меня на постель, я леденею от страха.
Я не готова! Не сейчас! Я уже хочу выпалить это Уильяму в лицо, когда он заботливо накрывает меня одеялом, а сам отступает от кровати. И мне даже стыдно становится за свои мысли. Уильям – джентльмен и никогда не позволит себе лишнего. Даже наедине с невестой в номере отеля. Наверное, наш первый раз должен случиться после свадьбы, в его родовом поместье, на старинной кровати, которая помнит еще его предков. Надеюсь, по старинному обычаю простыню с нашего брачного ложа не станут вывешивать прилюдно с балкона особняка? Ведь красного пятна на ней не будет, я не девственница. С моих губ слетает нервный смешок. К счастью, его заглушает стук в дверь – принесли ужин.
Уильям выходит и возвращается с молодым официантом, который вкатывает в спальню тележку с едой, накрытой сверкающими железными полусферами. На меня официант бросает любопытный взгляд и, сняв крышки и пожелав приятного аппетита, удаляется.
По комнате мгновенно распространяется аромат еды, и я сбрасываю одеяло, подползаю к краю кровати и свешиваю ноги. Оглядываю огромные белые тарелки на тележке – в одной стейк с картофельным пюре и овощами, в другой – паста карбонара. Возвращается Уильям и предлагает мне выбрать любое. Я отказываюсь от мяса в его пользу и беру макароны.
Уильям приносит журнальный столик от окна, ставит на него свою тарелку, подвигает кресло. А я продолжаю сидеть на кровати, ставлю блюдо себе на колени и ем прямо так. Для макарон мне достаточно и одной вилки, заморачиваться еще и с ложкой мне неохота – мы же не в ресторане. А вот Уильям церемонно разрезает стейк ножом и вилкой – такими маленькими кусочками, словно сдает экзамен по этикету.
– Я никому не скажу, – хихикаю я, наматывая на вилку спагетти.
– Что? – Уильям непонимающе смотрит на меня.
Я хочу сказать, что не скажу, если его кусочки будут недостаточно мелко порезанными и даже, если он станет есть мясо руками, никому его не выдам. Но умолкаю под его серьезным взглядом. Это не я должна учить Уильяма плохим манерам. Предполагается, что это я должна выучить хорошие! Как только я задумываюсь об этом, спагетти сваливаются с вилки, и я долго кручу ей, пытаясь намотать их аккуратным слоем, но у меня никак не получается – они, как заколдованные, разбегаются обратно в тарелку.
