, чем в изобретении каких-то новых особенных требований к членам буржуазного общества
68. И это сочетание и интерпретация осуществляются в значительной мере искусственным, идеологическим образом, который апеллирует к древним (нерыночным) добродетелям и почти никогда своей конечной целью не ставит пресловутую максимизацию прибыли. Зомбарт в качестве образца буржуа, обуянного капиталистическим духом в чистом виде, приводит Якоба Фуггера, который «хотел наживать, пока может». Фуггер, безусловно, являлся буржуа. Но такими же буржуа были и его родственники, которым он именно в силу своей жизненной установки казался «странным чудаком», равно как и их собратья по классу, которые делали длительные перерывы в своей деятельности, склонялись к образу жизни рантье и вообще не считали погоню за прибылью главным в жизни. Их можно вслед за Зомбартом называть «буржуа старого стиля», который вытесняется буржуа «современным», всецело озабоченным зарабатыванием денег. Но ровно таким же образом поступали и многие современники Зомбарта, а левая критика воспринимала это как явный признак упадка капиталистического духа и принимала за симптом близкого крушения капитализма. И так же ведут себя сейчас многие предприниматели и менеджеры, бросающие свою деятельность на пике успехов и обрывающиеся в дауншифтинг.
Дух капитализма никогда не является обществу открыто, но всегда выдвигает впереди себя посредника: религию, философию, идеологию, которые своими целями провозглашают спасение души, заботу о цивилизации, стремление к инновациям и т. д. Например, если мы признаем, что «дух капитализма» когда-то наиболее адекватно отражала протестантская этика, то, как было неоднократно подмечено, оригинальность протестантизма заключалась не в его ценностном содержании, а, скорее, в интенсивности религиозного чувства и в сознательности, которая побуждала последователей настойчиво этим ценностям следовать на практике. Поэтому если и существовала разница между протестантизмом и иными верованиями, которая дала основание считать именно учение Лютера и Кальвина наиболее комплементарным духу капитализма, то заключалась она не в содержании трудовой этики. Скорее она была обусловлена конкретно-историческим контекстом формирования протестантизма, в котором в силу концентрации социальных, природных, военных и других катаклизмов обострилась интенсивность религиозного чувства. Причем настолько, что она больше, чем в других религиях, стала, помимо прочего,
