. В. Зомбарт вел речь о духовной пустыне, в которой человеку остается лишь радоваться «постоянному расширению и усовершенствованию дела самого по себе»
67.
Но хотя такая точка зрения и была популярна, она являлась чрезмерно упрощенной, что и выявилось в практике социалистического морального и культурного строительства. Перефразируя Платона, социалистическое оказалось более «трудным», нежели представлялось вначале. Но предпосылки этой «трудности» лежали в до поры до времени игнорировавшейся неменьшей «трудности» «буржуазного».
В области культуры и морали буржуазное всегда было многосоставным феноменом. Точно так же, как его социальным субъектом были далеко не только одни лавочники и прочие капиталисты, его дух не сводился к погоне за прибылью, а его добродетели – к одному только благоразумию с расчетливостью. Вне зависимости от того, верна или нет теория общественных формаций, очевидно, что каждый новый социальный уклад ни в хозяйственном, ни в культурном смысле не отрицает старого полностью. Скорее он аккумулирует в себе все предшествующие виды общественных отношений – как связанных с угнетением и эксплуатацией, так и связанных с прогрессивными достижениями в области морали и культуры. В этом смысле «буржуазное» является вершиной человеческой «предыстории», то есть, по Марксу, периода, когда развертывание родовой сущности человека неизбежно происходит на фоне и посредством «отчуждающих» общественных отношений.
Поэтому буржуазная культура и мораль по определению не могут быть «чистыми», то есть исключительно «буржуазными». Общеизвестно, что сама буржуазия сознательно и искренне стремится в области культуры и морали подражать другим классам, в первую очередь аристократии, перенимая от нее в том числе и героические добродетели. Как минимум, буржуазные добродетели ведут свое происхождение из гораздо более древних времен, а дух капитализма вырастает из многих корней, светских и религиозных. Но для нас принципиально другое. Выражаясь в терминах Грамши, «буржуазное» является результатом культурной «гегемонии», которая в каждом конкретном случае складывается по-разному. Но что является субъектом этой гегемонии, что находится на ее вершине? Далеко не всегда те культурные и моральные нормы, которые (в идеально-типическом виде) свойственны буржуазии в «чистом виде», оказываются однозначно доминирующими. Специфика собственно буржуазности в области морали заключается скорее
