«Анна, вы молчите? Или говорите так громко, что вас не слышно? Может быть, вы произносите мои слова? Или мои слова – не что иное, как ваше глубокое молчание?»
Чтобы не рухнуть, я крепко ухватилась за балконные перила, умоляя мир вновь вернуть себе форму и образ, воплотиться в обманчиво-привычной для человека данности. Вновь послышался далекий собачий лай, и вспышки телевизионных экранов в окнах напротив вновь вернулись в поле моего зрения. А когда я поднимала глаза к небу, то видела одну и ту же звезду, мерцающую над Парижем, Москвой и Петербургом.
Я вернулась в дом. Зажгла все светильники. Сняла одежду и встала обнаженной перед зеркалом. В стекле отразилась тяжелая грудь, круглый живот, лобковая растительность. Я ли это была? Анна? Какая разница? Перед зеркалом стояла некая женщина, которую я могла называть любым именем. Однако она настаивала, чтобы я звала ее Анной.
«Согласись, Анна, мы не можем быть вместе: нас разделяет место и время. Но нас сближает биение одного сердца, которое не принадлежит ни мне, ни вам. И поэтому, согласитесь, мы не можем существовать раздельно. Я уверена, что вы тоже поняли, что Вселенная – это женщина. Поэтому я теряю и нахожу вас. Потому что постоянно теряю и нахожу себя.
Мне необходимо все время говорить с вами. Зачастую я просыпаюсь ночью, хочу услышать голоса других людей и одновременно просить их, умолять, заставить их слушать меня. Иногда это мне кажется тщетным – мой голос теряется в общем хоре, а иногда я осознаю, что без моего голоса теряется песчинка, и тогда берег теряет свою целостность, завершенность…»
Чья-то рука утерла мои слезы.
«Вы плачете? – послышался голос Анны. – Плачьте. Я тоже много плакала в своей жизни. Так много, что прекрасно знаю азбуку слез. Конечно, плач не может изменить реальность или утешить, но именно он более, чем что-либо, является доказательством нашего существования. Как, впрочем, и смех. Вам известно, что из всех живых существ на Земле смеяться умеет только человек? Да, это так. В этих границах мы и существуем – между неутешной тоской по миру и себе самим и покойной улыбкой удаленности от мира и самих себя. Вас не удивляет, что два самых значительных трансцендентных воплощения, Иисус и Будда, выражают эти две крайности? Первый никогда не смеялся, а у второго с лица не сходит блаженная улыбка. Сейчас, изучая свою жизнь изнутри и с расстояния, я убедилась, насколько благословенно все со мной случившееся. Я ничего не изменила бы, не отказалась бы ни от чего. Даже от смертей, наложивших печать на мою жизнь. Я счастлива, что была свидетельницей неповторимых событий».
