— Вот, ты сама признаешь!
— Ты сама себе противоречишь! — Ольга даже встала. — То ты против агрессии, то ее надо развивать.
— Единство и борьба противоположностей, — все весело рассмеялись. — Ты сама загнала себя в угол. Твой угол… зрения, — тихо прибавил лысоватый, и закрыл один глаз.
Это было откровенно грубо.
— Тут нет противоречия. Агрессия — это эмоции. Это часть мозга, и она должна быть тоже развита. Эмоции — это любовь, чувства. Любовь и агрессия — это результат работы одной и той же части мозга.
— Поэтому, по-твоему, жидовская литература не эмоциональна?
— Да плевать мне на евреев, — мне стало внезапно очень скучно, как будто бы тот самый старый учебник, который я только что листала с Ланой, опять оказался у меня в руках, открытый на еще одной затертой и зазубренной странице. — Да плевать мне на евреев, — снова повторила я. — Но если на площади стоит статуя христианского святого, то надо либо ее убрать, либо рядом поставить статую, иль что там у них, иудейского и мусульманского. Либо убрать все.
— Не все так просто, — улыбнулся сидящий рядом очкарик.
— То, о чем ты говоришь, это называется политкорректностью. Для этого нужно сильное государство. Советская политкорректность дорого обошлась России. Сколько денег шло в республики, чтобы они были с нами и не очень выпячивали свои статуи.
— Пчелы улетают из улья, когда слишком сытно. Происходит деление роя.
— Это ты к чему?
— К вопросу о птичьих какашках, — хмыкнул профессор.
— Надо учиться думать, а не свободно отдавать капитанский мостик инстинктам, заложенным в нас природой. Всем сразу, или по очереди.
— Я как раз об этом и говорю! — разозлился вдруг профессор. — Я мыслю, следовательно существую!
— Cogito, ergo sum. Я сомневаюсь — так будет точнее. А вы формируете обычное стадо, которое, не сомневаясь, узнает своих по отношению к основному вопросу, по значкам, флагам, символике, и прочее, как зверь по запаху узнает свою нору. То, что принимается на веру, не может считаться наукой. Биологи провели однажды очень важный для социологии опыт на речных гольянах. Они удалили у одной рыбки передний мозг, отвечающий за реакции стайного объединения. Гольян ел и плавал как нормальный, с единственной разницей, что ему было безразлично, если никто из товарищей не следовал за ним, когда он выплывал из стаи. Если он видел корм, или по какой-то другой причине хотел куда-то, — он решительно плыл туда — и! представьте себе! Вся стая плыла следом! Безмозглое животное именно из-за своего дефекта стало лидером!
