— Не расстраивайся…
— Если бы я не вышла, а срисовала бы эти телефоны, то у меня была бы ниточка, а теперь все оборвано, ничего больше нет, — я никак не могла остановиться, меня просто прорвало.
— Помедлила бы — сама бы погибла. Да и вряд ли бы помогла бы тебе та ниточка. Гордыни в тебе было много, когда днем сюда пришла. Не могло у тебя получиться все хорошо. Не любит разум гордыню.
— Как же жить тогда? Униженной и оскорбленной что ль? — второй раз за сегодняшний день Достоевский всплывал в моих ассоциациях. — Да вы тут ни о чем не думаете, вам-то что…
— Унижение? А кто тебя унизил? Оскорбил? А кто тебя оскорбил? Те, кто глаз тебе выбил? Если бы тебя гадюка укусила — ты бы тоже считала себя униженной и оскорбленной?
— А, — отмахнулась я от него. — Философствуете, а сами сидите — жрать нечего.
Он замолчал. Архиповна тоже не стала спорить.
— А ты иди, что сидишь, иди… — пробормотала она, косясь на голодного худого кота, что бродил тут вокруг них, пытаясь разжиться едой.
Брошенный кот, которого, видать, никто не купил… брошенные люди… тоже никому не нужные…
Чтобы я сейчас отдала за то, чтобы быть вот так же брошенной, чтобы меня никто не искал, чтобы можно было вот так сидеть тут, на отрытом месте, и быть всем безразличной, никому не нужной, и не прятаться ни от кого… — просто сидеть вот так на солнце, пусть оборванной, нищей, но независимой и живой.
— Хорошие мысли, — услышала я откуда-то снизу. Обладатель Рваных сизых носков, все так же неподвижно сидевший прямо на асфальте, обрел голос. Старик приподнял голову и посмотрел в мой правый глаз. Я вздрогнула.
— А почему меня врачи не подобрали? — вдруг вспомнила я.
— Бомж пьяный, кому он нужен? Проспиться…
— Аааа, ясно. А вы почему меня спасли?
— Бомжи не рыцари, деточка, — снова заговорил Андреич. — Бомжи философы новой волны… они вне системы, — почему-то говорил он о себе в третьем лице. — Поэтому свободны. И среди них появился один, осознавший это и создавший из отстоя цивилизации святое воинство.
— Пожалуй, я пойду, — встала я.
— Иди, конечно. Я же и говорю, молодая ешшщо. Была бы спокойной, сразу бы заметила, что один сидит на террасе и наблюдает за окном в доме напротив.
— То есть как? — я повернулась к старику своим правым глазом и внимательно уставилась на него.
— А так… Подруга твоя прислала вместо себя парня. Он и сидел, но за окошком ее наблюдал. Может, она ему знак какой сделать должна была, что ты пришла.
— Значит, когда я вошла в квартиру и показалась в окошке, они и вернулись?
