Дом стоял в глубине леса, на отшибе. Трехэтажный, из настоящих бревен, покрашенный темно-коричневой краской. Окна были черными. В Опалихе полно было неопознанных дач, принадлежащих неизвестно кому. От шоссе, через лес шла грунтовая дорога. Чуть дальше она поворачивала к дачному поселку. Просека и поле отделяли остальное обитаемое пространство от этого мрачного строения. Впечатление мрачности усиливалось от вида деревянного забора, такого же коричневого с черным, сплошного и высокого. Арсений возился с техникой, проверяя работу камер. Двое парней привычно наблюдали за его манипуляциями.
— А что, сегодня много будет гостей? — Роман лениво и небрежно откинулся в кресле. Белый махровый халат распахнулся, слегка придерживаемый приспущенным поясом, и обнажил натертое кремом загорелое тело. Он крутил на указательном пальце черную маску.
— Откуда я знаю?
— Хозяин ничего не говорил?
— Он всегда мало говорит, — Володин посмотрел на ребят прозрачными голубыми глазами. — Сказал только, чтобы веб камеру тоже подключили. У него клиент есть на это шоу.
— А деваха-то беременная. Нам деньжат не прибавят? — Денис дернулся по направлению к двери. Его бедра были обвязаны розовым пушистым полотенцем. Широкоплечий, но не мускулистый торс его был округлым и не рельефным.
— А что, убивать беременных труднее? — Володин включил все экраны перед собой.
— Ну как, — Роман натянул маску. — Мера пресечения может быть выше.
— Высший суд тебя еще не скоро покарает! — оператор засмеялся.
— Как сказать, авария, проснулся не с той ноги, самолетик упал, скат в море… Нет, ты намекни ему, чтобы прибавил.
— А что тебе деньги жизнь заменят? — не поднимая головы тускло пробормотал Володин.
— А без денег — разве жизнь?
— Прибавят, прибавят… если придумаете что-то, — в двери стояла Настя. В руках у нее была бутылка воды и чайник. — Держи, Сеня, чтоб тебя тут удар не хватил. А я чайку попью, пока нет никого.
Она подошла к комоду и достала чашку с золотым рисунком.
— А что придумать-то? — Денис придержал соскользнувшее было с него махровое полотенце.
Настя усмехнулась, взмахом ресниц отметив его движение.
— Стесняешься? Да ничего, меня не вытошнит.
— Да, Ден у нас как с картины сошел… — Роман прищурился, оценивающе посмотрев в глаза Дену.
— Какой?
— Смерть Святого Себастьяна. Голубая мечта гомосексуалиста.
— Вот она — эволюция представителей сексуальных меньшинств: Чайковский — гомосексуалист, Меркьюри — гей, Баксов — пидор, — Настя налила себе чая. Яркая лампа просветила насквозь тонкий австрийский фарфор, цвета слоновой кости, придав новый оттенок коньячной охры его наружным ребристым стенкам.
