А действительно родные братья и сестры при встрече становятся такими, как в детстве? И возможно ли повзрослеть, по-прежнему присутствуя в жизни друг друга? Может быть, отстраненность — это нормальное, здоровое проявление личности? Но если так, то почему порой Корду казалось, словно его лишили руки или ноги? Или аппендикса — сразу двух, потому что эти аппендиксы перестали общаться по вине хирурга, которого звали Мэттом.
Эх, Мэтт. Корду даже было жалко его — бедняга попал в сети сразу двух девиц Перкинс. Но Корд покривил бы душой, сказав, что не желает ему смерти — на его похоронах произошло бы счастливое примирение сестер.
Корд старался не обижаться на то, что никто из его близких не интересуется его личной жизнью. Он также не копался в собственных мотивах, почему он все-таки скрывает свою ориентацию. Скорее всего, сестры знают, что он гей, и им все равно. Истоки этого сбоя крылись в самом Корде, его детских страхах и самоедстве. По словам его АА куратора Хэнди (в детстве тот снимался в кино), все это нужно «распаковать». Но Корд продолжал таскать за собой этот эмоциональный чемоданчик, глухо застегнутый на все ремни и молнии.
— Ты меня слушаешь? — Джованни проследовал за возлюбленным на кухню, где лежал телефон Корда с тремя пропущенными звонками от Шарлотты. — Повторяю — я не из тех, кто долго ждет и мучается. Дорогой, это ненормально!
— Я слышу тебя, — сказал Корд, надеясь, что Джованни все-таки оставит эту тему. Каковы его чувства насчет того, чтобы познакомить Джованни со своей матерью? Черт, никогда, никогда в жизни.
Позднее вечером Корд купил на Центральном вокзале букет красных роз. Поезд в город Рай[33] отправлялся в 17.43. Хотя Корд уже познакомился с большой семьей Джованни и они были очень добры к нему, он все равно нервничал. Косимус, отец Джованни, проводил свой досуг на диване La-Z-Boy[34], смотря футбол, а еду и выпивку ему подносила его жена Роуз. В их маленьком домике, пропахшем макаронами зити, вечно толклись многочисленные родственники и друзья. И Корд не знал, как воспримут Ломбарди весть о помолвке своего сына-гея.
Как хочется баночку пива — нет, семь баночек. Корд так и не научился «чувствовать» свои чувства. Когда стамфордская электричка отъехала от вокзала, Корд съел батончик Twix. Он знал: надо немного потерпеть, и нервозность пройдет. А там его встретит Джованни, его отрада.
— Я им все сказал, — объявил Джованни, когда они сели, пристегнувшись, в материнскую «Тойоту», и взяли курс на Мид Плейс.
