Скучно мне было встречать праздники, ты ведь понимаешь, всегда в праздники всё больше чувствуешь, вот я и почувствовала, что не с вами, мне и стало грустно. Не было у нас ни веселого крашения яиц, ни всенощной с утомительными 12-ю Евангелиями, ни плащаницы, ни Трифоновны (экономка Берсов. — П. Б.) с громадным куличом на брюхе, ни ожидания заутрени, ничего… И такое на меня напало уныние в Страстную Субботу вечером, что принялась я благим матом разливаться, плакать. Стало мне скучно, что нет праздника. И совестно мне было перед Лёвочкой, и делать нечего…
(Письмо С. А. Толстой Татьяне Берс, апрель 1863 года)
Я думаю, что природа очень примиряла ее с жизнью в деревне не только в первые годы, но и потом, всю жизнь. Но, повторяю, деревенская природа — это не только тихие летние утра и вечера, не только весна с ее запахом земли и травы и не только «золотая осень». Это еще и бесконечные русские зимы. Рано темнеет, за окном воет вьюга. Когда сестра Софьи Андреевны Татьяна Андреевна вышла замуж за Кузминского и они переехали в Петербург, старшая сестра откровенно завидовала младшей (а раньше было — наоборот). Ведь Таня теперь жила в столице!
Вот она пишет сестре в Петербург:
Мы очень уединенно живем эту зиму, и я часто скучаю и начинаю тяготиться деревенским одиночеством. Я для развлечения начала вышивать большой ковер, четыре аршина длиной и три с половиной шириной в персидском вкусе. Работы этой года на три будет. Так-то в старину затворницы в теремах делали большие работы, чтобы занять себя в одиночестве.
Так что разная она бывает «природа» в деревне. В деревне двери никогда не делали, чтобы они открывались наружу, как в городах. Только — вовнутрь! Потому что ночью может занести снегом так, что никакими силами дверь не откроешь, пока тебя кто-нибудь не откопает лопатой.
К.Б./ Все-таки вы преувеличиваете! Любила она и зиму. Любовь Софьи Андреевны к природе, в том числе и к зиме, постоянно проявляется в Дневнике. У нее еще такая интересная особенность — описывать подробно явления природы, виды. Не столько то, к чему их созерцание ее приводит, а именно то, что она видит. Я даже процитирую, пожалуй, записи из Дневника 1890 и 1891 годов.
Сегодня гуляла и думала — день удивительно красивый. Морозно, 14 градусов, ясно; на деревьях, кустах, на всякой травке тяжело повис снег. Шла я мимо гумна, по дороге в посадку, налево солнце было уже низко, направо всходил уже месяц. Белые макушки дерев были освещены, и все покрылось светло-розовым оттенком, а небо было синее, и дальше на полянке пушистый, белый, белый снег. Вот где чистота. Как она красива везде, во всем!
