Я знаю как минимум двух девушек, которые до рождения своих первенцев были уверены, что их дети будут мирно спать по ночам, аккуратно и по часам есть, никогда не болеть и источать приятные ароматы. Каково было их разочарование! Ребенок меняет всю жизнь семьи, подчиняя себе семейный уклад. Готова ли была Софья Андреевна к груднице, к тому, что маленький сын будет плохо есть, болеть, поносить? Что вместе с рождением ребенка в ней родится тревога, которая будет сопровождать ее всю жизнь, каждый день, а с каждым новым ребенком будет прибавляться новая тревога? Даже когда дети здоровы — эта тревога не дремлет, она всегда напоминает: «что-то может случиться».
Для Софьи Андреевны началась новая жизнь, которая ее надолго пригвоздила к детской. С каждым новым ребенком на нее как на мать наваливался целый воз вопросов и забот, который притягивал ее к материальной жизни, «заземлял». А беременности отнимали энергию, силы и здоровье. Вы знаете, что беременность на самом деле отнимает у женщины здоровье? В этот период ребенок для организма является приоритетом, и он берет от матери то, что ему необходимо для роста, даже если у нее это в дефиците. А самый большой груз падает на нервную систему.
Вспоминаю я эти настроения: то борьба выскочить из этой материальной жизни, то тупое подчинение, то тоска, то с годами делалась уже сила привычки и безнадежность когда-либо иметь досуг для более умственной и художественной жизни, и так всю, всю жизнь…
(С. А. Толстая. «Моя жизнь»)
Знаете, что это такое? Это «пожизненный декрет», если обратиться к современным понятиям. Это страшный сон каждой женщины! Сегодня у современных матерей есть возможность подбодрить друг друга: «Ничего, дорогая, вот встанет на ножки, будет сам ходить, будет легче, а там уже и 3 года — конец декрета». — «Да скорее бы!» И как-то светлеет на душе. Представить себе череду беспросветных беременностей и родов, еще и в условиях отсутствия антибиотиков и привычных нам благ цивилизации — просто невозможно. Это какой-то ужас, простите! Вот в 1875 году Софья Андреевна находит себя снова беременной. Она пишет об этом в своей книге «Моя жизнь»: «…кумыс мне пить не пришлось, по случаю вновь наступившей беременности, по счету — десятой, если считать два выкидыша. Мне было тогда 30 лет, но непрерывное материнство страшно истощило меня».
Помилуйте, 30 лет?! Десятая беременность, на счету уже два выкидыша и смерть двух младенцев… Мне, ровеснице Софьи Андреевны в то время, от этих воспоминаний становится жутко. Даже если вы решите парировать тем, что это «обычное дело» для XIX века, мне захочется обнять всех женщин этой эпохи и проплакать над их судьбами неделю как минимум. Каждый ребенок для женщины — вложение всей себя. На сколько частей мать может «разделить» себя? Как отдать часть себя и сохранить при этом целое? Но ладно только бы заботы о пропитании и здоровье детей ложились бы на женские плечи, а ведь Софье Андреевне приходилось заниматься ежедневно десятком дел! Сколько может удержать одна женщина в своей голове?
