— Я люблю тебя, Дэнни, — пробормотал он. — Люблю больше бесконечности.
От душевной боли не осталось и следа — ее сменила решимость. Джим схватил перископ и вгляделся в темноту. Ничего не было видно, только неровная серебристая полоса света, отбрасываемая луной. А потом на него злобно уставился запавший, многократно увеличенный глаз. Джим отскочил от окуляра, поняв, что зомби тоже смотрит в перископ. Затем заставил себя взглянуть еще раз, и зомби, очень медленно, ушел прочь.
Труп Кэрри стоял, залитый лунным светом, сияя гнилостными пятнами. Ее живот ужасно раздулся — беременность никуда не делась — и его уже не могли скрыть лохмотья шелкового халата, в котором ее похоронил Джим. Истрепанные клочья шелковой ткани развевались на ветру, обнажая ее посеревшую кожу.
Он вспомнил вечер, когда она сказала ему, что беременна. Кэрри лежала тогда рядом, и их тела остывали после любви. Его голова лежала у нее на животе, щека прижималась к ее теплому, мягкому телу. Ему вспомнилось то непередаваемое ощущение, возникающее в миг, стоило им лишь соприкоснуться. Вспомнился ее запах и крошечные, едва различимые волоски на животе, что мягко колыхались, когда он на них дышал. Внутри нее рос их ребенок.
А что копошилось внутри нее сейчас — Джиму не хотелось и думать.
Он повернул перископ на сто восемьдесят градусов. Жизнь после смерти оказалась милостива к их пожилому соседу, мистеру Томпсону. Его бледное лицо хоть и имело оттенок овсянки, выглядело все равно ярче, чем то, что было у него прежде. Онемевшие суставы, мучившие старика при жизни, были видны и сейчас, когда он держал в руках лопату, только теперь его гниющие, изуродованные артритом пальцы вряд ли болели. Когда мистер Томпсон поднял лопату и воткнул ее в землю, из рваной кожи, текстурой напоминающей пергамент, показались костяшки.
Тот факт, что зомби могли пользоваться инструментами, Джима не удивил. Сидя в осаде, он с ужасом наблюдал и бессильно вслушивался, как эти твари пытаются добраться до его твердыни. Очень быстро им удалось сгрести дерн и обнажить бетонную плиту. И только эта плита его и спасла.
«Интересно, им это может когда-нибудь надоесть? — думал он. — И вообще, они способны здраво рассуждать?» Он этого не знал. А наблюдать мог лишь за тем, что было видно в перископ. Временами ему казалось, что твари общались, даже размышляли... Но это тоже могло происходить только у него в воображении — его разум мог приписать им свойства, которыми те не обладали. Бывало, труп Кэрри отсутствовал по несколько дней, но неизменно возвращался обратно. Существо, некогда бывшее ему женой, явно тянуло к этому месту. Может быть, потому, что она помнила его из прошлого, а может, просто потому, что следовала инстинкту. Но твари, упорно разрывая землю над убежищем, похоже, понимали, что там находилось. Они помнили. И если эта теория верна…
