— Я здесь!
Кто бы это ни был, он явно пришел один. Вверху лестницы шаги смолкли. Брин закричал снова — по крайней мере, попытался, — ужаснувшись, что потенциальный спаситель отступил перед языками пламени.
Но нет, после недолгой паузы вкрадчивый звук шагов раздался снова — казалось, будто по полу, скребя чешуей, ползет огромная змея.
Неподалеку отворилась дверь, комнату явно осмотрели и закрыли снова.
Итак, помощь уже близко, подумал Брин. Кто-то ходит из номера в номер, ища пострадавших.
Но сил на еще один крик о помощи не было. Он лежал теперь очень тихо и слушал.
Шаги раздались снова. Совсем непохожие на грохот ботинок пожарного, более мягкие. Может, это другой уцелевший? Кто-нибудь обгорел не так сильно и теперь отважился выбраться из номера, где еще недавно был заперт огнем, на поиски остальных?
Хотя рассудок настаивал, что следует звать на помощь, Брин тихо ждал, затаив дыхание.
— Ты здесь, не так ли?
Голос был мужским, приятным и музыкальным. Пожалуй, Брин мог бы описать его как сочувственный, будь он ближе знаком с тем, что это значит.
— Ты все еще здесь. Я знаю.
Обнаженные нервные окончания затрепетали, будто погруженные в лед. Вдоль позвоночника прокатилась сильная волна дрожи. Понадобилась вся сила воли, чтобы удержать ноги и локти на месте, не грохнув ими о пол от судорог.
Брин понятия не имел, чем вызван такой страх, знал только, что по коридору приближается тот, с кем он предпочел бы не иметь дел, несмотря на его медоточивый, обнадеживающий голос.
Тихое шарканье приближалось. Брин поднялся на локтях и попробовал заползти под кровать. Куски обгоревших ног и ягодиц, отрываясь, оставались на полу. Брин сжимал губы, чтобы удержать крик.
— Вот тут, да?
Дверь медленно отворилась внутрь.
Брина затрясло так сильно, что он не смог удержать тело неподвижным. Ноги и торс захлопали о пол, будто рыба в сетях.
— О да. Так я и думал. Вот ты где.
В комнату, где обрел убежище Брин, вошел мужчина — явно не пожарный, как, впрочем, и не жертва огня, разве что спустился с более высоких этажей, куда не дошло пламя. На нем были брюки свободного кроя и рубаха из тонкого небеленого льна. На угловатые широкие плечи водопадом ниспадали черные, как вороново крыло, волосы с серебристыми прядями. Бледность безупречно матовой кожи навевала сравнение с припудренным трупом.
Лишь по запачканным сажей сандалиям было видно, что его путь пролегал через горящий отель.
Он молча и без улыбки посмотрел на Брина.
