Больше не было нужды представлять себе какое-то условное пространство, крича в которое к ней можно было обращаться, чтобы вопрошать, негодовать, обвинять, казнить, клеймить, проклинать и каждый раз — не прощать.
Больше не было нужды растравлять себя мыслями о могильных червях, которые разъели материнский труп с почерневшими зубами и зияющими бездной глазницами.
Материнский образ растаял, остался лишь факт, безжалостно выметавший из подсознания жестокие заигрывания с тем, что давно уже было мертво.
И пока подъехавшие санитары поднимали с асфальта тело самоубийцы, она не разумом, а чем-то, существенно большим, отпустила мать…
Неведомые силы сохранили несчастной жизнь, если это можно было назвать жизнью.
«Если она выживет, клянусь, буду жить с одной женой, без греха!» Стоя рядом с Юрием, под яркие всполохи праздничного салюта, Инфанта вдруг услышала его мысли.
Такое с ней было в раннем детстве: она слышала мысли других, но думала, что так происходит у всех.
После гибели матери этот дар исчез, и она, вынужденная цепляться зубами за любые возможности выжить, незаметно его растеряла.
Юрий солгал наполовину. Постоянных любовниц он больше не заводил, предпочитая удовлетворять свои мужские потребности либо с ней, его личной помощницей, либо с женщинами легкого поведения. А девчонка прожила еще пару лет. После многочисленных операций к ней вернулись только самые примитивные навыки — она смогла есть, пить и односложно отвечать на вопросы.
Инфанта поняла: в том, что случилось тем вечером, был виновен Юрий.
Конечно, не он пихал дочери наркоту, не он решил взять на душу один из смертных грехов… Но он, по сути, давно от дочери отказался.
В ту длинную, бессонную ночь, сидя с ним рядом в коридоре больницы, Инфанта вдруг поняла, что и в ее судьбе есть конкретный виновный: пухлогубая двуличная тварь, которая когда-то отобрала у нее надежду…
Инфанта приподнялась и внимательно посмотрела на Даню.
Его оливковые глаза смотрели спокойно и устало.
Нет, ее друг не был безумен…
Возможно, здесь была ошибка, и умершая являлась его матерью только по документам, а воспитала его и жила в этой квартире какая-то другая женщина, заменившая мать. Инфанта же ничего о нем не знала!
— Отдохни, я приготовлю нам чай. — Она встала и, накинув на себя его рубашку, вышла из комнаты.
Поставив чайник, Инфанта прокралась в маленькую комнату.
Все осталось на своих местах: диван с подушками, книги на пыльном столе, кофта на кресле и запах лекарств.
