— Что там снова за команда такая? Не на то мы ехали, чтобы так мучиться. Уже двадцать восемь суток не вылезали из вагонов. Хватит! Дома говорили, что бараки для всех есть. Хоть в яму полезть, лишь бы не в вагонах. Пусть дают бараки — и точка.
… Цодек с Рефоелом тем временем не имели покоя. Цодек потянул за собой компанию переселенцев. Поставил их во дворе возле вокзала, а сам побежал к начальнику станции. Там он стоял перед начальником, придерживал его за рукав и заглядывал ему в глаза. Начальнику не удавалось никаким способом избавиться от Цодека. Цодек все забегал вперед и с заискивающей гримасой спрашивал: как же так — не дают бараков и выгоняют из вокзала? Как же так — нет другого класса? А третьего класса тоже нет? Что же это за вокзал?..
Цодек вышел от начальника весь мокрый, как выкупанная волосатая крыса, с глазами, налитыми кровью. Его широкий нос-бадья раздувался, как ребра у заморенной клячи. Он негодовал.
Перед компанией переселенцев, которая стояла возле вокзала, он, заикаясь, лепетал, что, мол, начальник станции «готовый петрюровец». Разве ж не видно? Не хочет евреев пустить даже в третий класс.
Потом Цодек побежал к баракам. — Чего эти «гои» (неевреи — примеч. авт.) сами в бараках? Дома им сказано, что бараки будут для всех. Почему же в них сидят одни «гои»? Если вот так дурят людей, пусть дадут литеры, чтобы можно было поехать назад домой, и точка! Дома они уже будут знать, что порассказать. О, Цодек покажет им, тем озетам, что такое Биро-Биджан.
Рефоел Муляр не кричал. Он покрутился немного в станционной конторе, потом придвинулся к начальнику, который что-то писал, оперся локтем на загородку и вздохнул. Когда начальник не обратил на это внимания, Рефоел потихоньку сказал, что сейчас, мол, везде царит ужасный бюрократизм. С широкими массами совсем не считаются. Таки никак не считаются. — Начальник все писал. Рефоел немного поморгал глазами и снова спросил:
— Скажите, прошу вас, большая у вас организация?
— Не знаю.
— Надо взяться за нее. — И вдруг припомнил — так вы нам ни одного класса на вокзале не можете дать?
— Товарищ, это меня совсем не касается. Тут есть ваш уполномоченный, обращайтесь к нему. Я вас пока оставляю в вагонах. Имейте только в виду, что один вагон вы мне освободите.
— Вот где настоящий бюрократизм? Даже встретить не вышел. Хорош уполномоченный, — пробурчал Рефоел сам себе и вышел.
Давид уже узнал, что уполномоченного тут нет. Морща загорелое обросшее лицо и размахивая одной рукой, он уговаривал, чтобы новоприбывшие разместились сегодня в двух вагонах, потому что третий надо освободить. А для тех, кто очень хочет выйти из вагона, можно взять в переселенческом пункте брезент и поставить палатку.
