Немцов, задумавшись, несколько раз подбросил меня на ладони.
— Что можно сунуть в него? А? Как ты думаешь, Борев?
— В коробок? Можно записку сунуть. Шпаргалку, например. Можно положить монеты. Но удобнее всего держать в коробке спички.
— Борев, ты гений. Давай скорее!
— Что давать, спички?
— Монеты. Неужели непонятно?.. Да не эти! Давай по три копейки. Вот, как у меня…
— Может быть, еще захочешь по четыре? Так пока Монетный двор таких не выпускает.
Борев порылся в карманах, собрал довольно много трехкопеечных монет и передал их Немцову. А тот стал заполнять ими мой пустой ящичек. И я сразу потяжелел.
— Четырнадцать штук, — сказал Немцов. — Теперь понял?
— Теперь да… ничего не понял.
— Где уж тебе, эмбрион Шерлока Холмса! Пойди лучше к Наде. На сегодня, товарищ младший следователь, я вас освобождаю от всяких заданий.
Тут как раз и вошла Валя. Она была явно чем-то взволнована.
— Валя, — спросил Немцов, — что случилось?
— Я по важному делу. Решила, что звонить неудобно. Вот и вырвалась на минуту. — Она выразительно посмотрела на Борева. — Можно?
— При нем можешь говорить что угодно. Все равно не дойдет.
— Да, да, — подтвердил Борев, — не стесняйтесь, девушка. Я идиот.
— Понимаешь, Виктор, этот Сербин из «Стройфаянса»… оказывается… он взятки дает.
— Какой негодяй! А как ты об этом узнала, Валя?
— Своими ушами слышала. Пришел он сегодня утром к Кузьме Лукичу. Я пропустила его. О чем они говорили вначале, не знаю. Потом слышу, Кузьма Лукич кричит: «Ты что, прохвост, подкупить меня хочешь? Грязные бумажки суешь?»
— Так и сказал: «грязные бумажки»?
— Так и сказал! Потом ему из обкома позвонили, он уехал, а я — сюда. Что делать, Виктор?
— Ничего не надо делать, Валюша. Пока ничего. А вот когда Сербин появится снова, немедленно сообщи мне. Понимаешь, немедленно!
— Да что ты, Виктор, не придет он! После того, что случилось…
— Вот как раз после этого он и придет. Не может не прийти. Как считаешь, Борев?
— Эва, сказал! — воскликнул Борев. — Его, поди, уж и след простыл. Он там!.. — В креслице сидит и аэрофлотский завтрак дожевывает.
— Да, все-таки толковая редколлегия в нашей стенгазете. Правильную дала тебе оценку. Беру слова обратно: ты даже не эмбрион.
Потом Немцов помолчал минуту и сказал Вале:
— Значит, сразу же сообщи мне.
— Ясно. Если окажешься пророком, жди звонка.
Валя ушла, а через минуту зазвонил телефон. Трубку взял Борев.
— Слушаю… Здравствуйте, Дарья Федоровна, это я, Борев… Перевод, говорите? Сербину? Ага, Огнецвету!.. На пять тысяч? Эва, ничего себе сумма! А вы не ошиблись, Дарья Федоровна?.. Сами извещение с почты ему отнесли? Ага, тогда другое дело. Спасибо, Дарья Федоровна.
