Образный характер архетипа позволяет выражать онтологические основания культуры разными способами, то есть задает множество вариантов реализации одного образа. Архетип также позволяет поднимать статус индивидуального действия в рамках культуры до общезначимого, преодолевая и тем самым связывая разные уровни реальности. Разные варианты реализации культурного архетипа обеспечивают как единство культуры в синхронном срезе, так и ее трансмиссию во времени. Таким образом, культурный архетип является чувственно-символическим принципом интеграции менти-фактов.
Важной частью культурного ядра являются культурные темы. В первую очередь культурная тема определяет, какие ситуации и события в рамках данной культуры будут восприниматься как проблемы, требующие решения. Нужно заметить, что размах бедствий и огромное количество вызванных ими человеческих страданий еще не гарантируют попадания данной ситуации в культурную тему некоторого общества. Например, в рамках европейской культуры никогда не воспринималось как проблема массовое уничтожение коренного населения Нового Света, охота на ведьм в протестантских странах после Реформации, вывоз производства в страны третьего мира с ужесточением эксплуатации рабочих в этих странах.
Вот как Гегель характеризует в своих лекциях по истории философии начало европейской колонизации других континентов:
«С изобретением пороха исчезла обуревавшая отдельного человека ярость борьбы. Романтическое влечение к случайной храбрости стало ставить себе целью другие приключения, не приключения, продиктованные ненавистью, самовольной местью, не приключения, в которых проявляется так называемое спасение невинных от рук несправедливых, а более безобидные приключения — ознакомление с землей, открытие путей в Восточную Индию и т. д.» [Гегель 2006. С. 272]. Трудно поверить, что это написано без иронии, и уничтожение множества народов представитель интеллектуальной элиты европейской культуры называет «более безобидными приключениями». Тем не менее это так: культурная тема относится к объектам коллективного сознания, выражает определенное мироощущение всей культуры, и интеллектуальная критика сама по себе перед нею бессильна.
Приведем еще один пример, уже более современный. В 60-е гг. XX века в западных странах появилась интеллектуальная мода на концепции постиндустриального общества, которое понималось как общество, основанное на автоматизированном труде, где всю работу делают роботы, а человеку останется только развиваться как личности, поскольку эксплуатация людей на производстве полностью исчезнет [Смирнов 2016. С. 39]. На данном этапе развития западных социологических теорий постиндустриальное общество понимается как общество, в котором преобладает сектор услуг, в то время как эксплуатация рабочих перенесена в страны третьего мира, и не исчезла там, а усилилась. Однако это явление, несмотря на его вопиющие масштабы и массовые страдания, не попало в культурную тему европейской культуры и позволяет европейским интеллектуалам строить социологические теории о европейском обществе, в котором решены вековые проблемы человечества, поскольку оно основано исключительно на информации, а не на эксплуатации человека человеком [Смирнов 2016. С. 286].
