.
Среди политзаключенных было много осведомителей. Владимир Вейхман приводит свидетельство одного из них:
>«Источник „Овод“
>Принял: Иванов
>12/VII-36 г.
>Агентурное донесение
>С прибывшим этапом на пароходе „Кулу“ приехали организаторы контрреволюционных действий — троцкисты, которые назвали себя старостатом[15], без всяких назначений и выборов, главные руководители к-p действий — Бодров, Барановский, Саянский, Мартов. Находясь в карантинном пункте Севвостлага, указанные лица сгруппировали вокруг себя троцкистов, а равно ведут агитаторскую работу и среди остальных з/к, привлекая их на свою сторону, говоря, что нас пригнали на Колыму для уничтожения, терять нам совершенно нечего, вы также должны бороться против органов НКВД, как и мы»[16].
>А вот еще, из выступления Михаила Бодрова на собрании политических ссыльных:
>«Вы, товарищи, не видите, что творится у вас под носом. Диктатуры пролетариата нет, есть бонапартистско-фашистская диктатура. В партии совершился термидор. В партии не осталось элементов, проводящих линию ленинизма, а есть только чиновники, которые выполняют очередные заказы Сталина»[17].
Михаил Бодров — один из безусловных руководителей голодовки двухсот четырех заключенных-троцкистов на карантинном пункте в Магадане. Понятно, что отношения у Бодрова с лагерным начальством сложились самые скверные. Фамилии Бодрова и его гражданской жены Анисьи Григорьевны Штифановой постоянно фигурируют в агентурных донесениях. Выходить на общие работы Бодров отказался, попытку вмешаться в его личные семейные отношения назвал «циничной и гнусно-шантажистской», добавив к этому: «Что же касается открытой угрозы перевести меня на штрафной паек за отказ от общих работ, то мне кажется — это просто несерьезно и смешно. Потому что „пугать“ политического человека, находящегося в беспрерывном заключении с 1929 года, штрафным пайком просто не остроумно»[18].
В безнадежной глухомани Зырянки упрямо отстаивающий свои убеждения Бодров совершает отчаянный поступок. Когда его за отказ от работы должны были водворить в подконвойную палатку, он, как написано в акте, «нанес себе порез в области шеи обломком бритвы». «„Миша, держись, крепись, пусть рабочие смотрят, как расправляются фашисты!“ — кричала Штифанова…»[19].
Находясь в колымском заключении, он активно участвует в лагерном сопротивлении — массовой голодовке троцкистов, в забастовке.
Конец был предрешен. Постановлением Тройки НКВД по Дальстрою от 14 сентября 1937 года Михаил Антонович Бодров был приговорен к расстрелу.
